И 8
Шрифт:
«Движение рождает здравость и трезвость!».
«Бежишь ты – бежит и твой разум!».
«Преодоление собственных пределов рождает упорство!».
И все это – слова Эдиты.
Она была из тех, кто не мог жить без спорта. И из тех, кто верил, что по-настоящему прорывные умные решения не получить в прокуренных кабинетах или на душных собраниях. Она считала, что в таких условиях мозги не работают. Есть проблема? Выйди на улицу – и шагай до тех пор, пока не получишь ответ. Есть серьезная проблема? Переходи на бег трусцой – и вперед. Ответ придет.
И в ее случае это работало. Сам проект Эдиториума
Ага…
Спорить трудно. Да… вот только и я могу выйти щас на пробежку, сделать пару трехкилометровых кругов, а затем вернуться в офис и заявиться папиным преданным сотрудникам – я придумала подводный град, в котором мы спасем мир! И все дружно захлопали, тая от восторга… А затем подняли жопы и двинули думать над тем, как эту детскую хотелку претворить в реальную жизнь…
Но не отнять того, что уже здесь, в подводном беговом манеже, Эдита провела сотни часов, наматывая круг за кругом и отдавая распоряжения. И многое из того, что родилось в голове, по сути, совсем еще девчонки, имело немалую ценность для Атолла…
Так что хер поймешь…
– Лид!
– Да-да… – отозвался я, ступая на увешанную плакатами легендарную дорожку – Уже иду…
– Да можешь и постоять, лид – победно проухал орк и я увидел нечто крупное и удивительное суматошное, мчащееся ко мне сквозь расступающуюся дымную пелену.
Еще пара секунд… и к моим ногам упал хреносос в бронежилете поверх дорогого делового костюма.
– У-у-у…
Сделав шаг, я расплющил пальцы его правой руки, буквально сквозь броню Гадюки ощутив, как смялись его кости.
– А-А-А-А-А-А-А!
Нагнувшись, я схватил его за шею и рывком вздернулся, одновременно открывая забрало экза. Заглянув в залитое потом перекошенное и уже совсем не породистое лицо, я широко улыбнулся:
– Как ты?
– А-А-А-У-У-У-У! – жалобно провыл всесильный правитель сектора – Мы можем…
– Не можем – возразил я – Смотри как все будет… пока мои гоблины разносят тут все к херам и грузят самое ценное, мы с тобой неспешно пошагаем обратно. Может к лифтам, а может к лестнице. И все то время пока ты будешь рассказывать мне полезные сведения о Эдите и ее окружении – и только о них! – я не буду тебя трогать. Но если ты начнешь нести херню или вдруг замолчишь – я оторву от тебя кусок плоти. Может два. И буду так делать пока ты опять не начнешь делиться щедрой инфой. Ты понял, долбанный Монкар? – чуть приподняв безвольное тело, я приблизил его лицо к своему и ощутил запах пота и дорого парфюма – Ты понял?
– Всегда можно договориться… – проблеяла тварь.
– Не можно – усмехнулся я и сжал пальцы на его прикрытом рукавом костюма левом бицепсе.
Закрутить и рвануть…
– А-А-А-А-А-А-А!
Вышагнувшая из дыма недомутка в шлеме с красным крестом всадила в задницу Монкара иглу инъектора и пояснила:
– Лейтенант сказала, что он не должен уйти в сучью бессознанку…
– А-А-А-А! Господи! Владыка!
Я дернул еще раз. И еще один кусок его руки кровавым куском упал на легендарную беговую дорожку.
– Я рассказу! Расскажу все! А
Потребовалось еще пару щипков, после которых его левая рука превратилась в костяную палку, а медику пришлось наложить жгут и сделать еще один укол. Сжав обнаженную кость, я полюбовался выпученным глазами Монкара и сломал ее. Еще рывок… и левая рука улетела, навеки скрывшись от своего владельца в дыму.
– Я расскажу – пробормотал обколотый низверженный пигмей – Я расскажу все…
– Ага – буднично кивнул я и зашагал к выходу, неся Монкара с собой – Начинай…
Висящий в моей руке правитель торопливо забубнил, глядя при этом только вниз. А там было на что взглянуть – под его заляпанными кровью дорогими туфлями проплывали беговые дорожки, битые зеркала, что отражали его уже умершее лицо, следом потянулись пляжи и лагуны с подогретой морской водой и плавающими в этом бульоне идеальными дохлыми упырками. Мы уходили из его любимого царства, а он говорил, говорил, говорил, ни разу не взглянув на крушащих все вокруг злобных гоблинов-варваров… И он не видел, или не замечал, когда изредка поднимал мутный взгляд, как на него смотрели все без исключения – смотрели те, кто был превращен в мутов и недомутов, кто подыхал в Мутатерре и пресмыкался в Веретене… И они все с удивлением видели не бога и даже не ангела, а обычного жалкого эльфа в дорогих тряпках…
Ощипанное от мяса, обдолбанное наркотой тело Монкара со сломанным хребтом пролетело десяток метров, с силой ударилось о кирпичную стену и рухнуло на поросший мусорным колючим кустарником битый щебень. Он еще что-то стонал, мотая скальпированной головой и пытаясь выдавить переломанным ртом хоть что-то связное, из-за своей безглазости не видя спешащих к нем кропосов. Живучая, трусливая подлая тупая тварь с раздутой опухолью амбиций на загривке. Самое страшное, что может случиться с гоблинами – когда такое вот дерьмо встает во главе и начинает воротить херню…
Изуродованного Монкара, что за время нашего путешествия оставил десятки кусков своего мяса сначала в Эдиториуме, затем в коридорах сомкнутых плавучих островов, сдох и был пожран в порожденном им Мутатерре – там его и высрут.
А я…
Поглядев на мелкую стаю молодых голодных кропосов, что яростно рычали визжали, утаскивая еще подрагивающее тело в подвал, развернулся и двинулся туда, куда до этого подходить остерегался – к высокой зеленой стене одного из щупалец Рубикона. Переступая тянущиеся среди камней корни, обходя молодые саженцы, я лишь пару раз присел, чтобы вглядеться в некоторые странноватые ростки с большими листьями. Они были странны лишь тем, что росли из больших земляных плотных шариков – суглинок, плодородная почва, наверняка с перегноем и все это смято в крепкий комок. А внутри семечко… Вот и еще одно доказательство, что над расширением лесной зоны работает не только природа. Пройдя еще десяток метров, я по грудь углубился в колышущийся кустарник и замер в нем неподвижно. Простояв так несколько минут, я использовал все способности Гадюки, чтобы просканировать лесное пространство, одновременно отсылая все данные в расположенный за мной базовый лагерь в бывшем театре Хрустальный Факел.