i 9b6f580efb7425db
Шрифт:
– Господин полицейский, - обратилась к Старкову Ларионова, - здесь проводились показательные выступления мастеров игры в бильярд. Ни о каких азартных играх и ставках речи не было. Денег в офисе нет. В моей сумочке есть несколько тысяч рублей, но это мои личные деньги.
– Да, и у меня есть в кошельке несколько тысяч рублей, пожалуйста, - Заварский протянул бумажник полицейскому.
– Не надо иронизировать, ваши личные несколько тысяч меня не интересуют. Я еще раз предлагаю вам добровольно выдать деньги, поставленные на игру. Это не несколько тысяч рублей, а сотни тысяч долларов.
– Тогда флаг
– Приступаем. Понятые - внимательно смотрим.
Старков не стал устраивать показуху и сразу отодвинул шкаф.
– Понятые, обратите внимание, что за шкафом имеется скрытый сейф. Может вы, теперь... выдадите деньги добровольно?
– предложил Старков.
– Что выдать, ваши фантазии, майор? Так они у вас безграничны. Никаких сумок не хватит, - усмехнулась Ларионова.
– Вам лучше добровольно открыть сейф, - нахмурился Старков.
– Есть постановление суда - вынуждена это сделать.
Ларионова подошла, набрала код и открыла тяжелую массивную дверь сейфа. Понятые, кроме пустых полок, там ничего не увидели. Старков оторопел:
– Как, этого быть не может?
– Чего не может быть, ставок, денег? Конечно, никаких ставок, я об этом заранее говорила. А-а, я догадалась, вы сам сейф пустой искали. Но поверьте, он на законные деньги куплен, не краденный, у меня все документы на него есть. Предъявить?
– Не паясничайте, Ларионова, наказание все равно от вас не уйдет. Подпишите протокол обыска.
– Олеся Ивановна, пожалуйста, отразите в протоколе, что обыск производился с незаконным применением спецсредств. Мы с господином Ковалевым не оказывали ни малейшего сопротивления, но почему-то до сих пор находимся в наручниках, - предложил Виктор.
– Снимите, - буркнул Старков.
Полицейские сняли наручники и удалились после подписания протокола всеми сторонами.
Ларионова не села, а прямо плюхнулась в кресло.
– Менты ушли, все нормально, а денег-то нет, исчезли, испарились...
– Это уже не мои проблемы, Олеся Ивановна, - подчеркнул Заварский, - я принес, как договаривались, мой человек проиграл, а, значит, это уже не мои деньги, как и проблемы. Но отменная была игра, отменная. Спасибо, порадовали старика, - он пожал руку Иллюзионисту.
– Пойдем, Эдик, нам пора.
Ларионова осталась вдвоем с Виктором, прикрыла веки. Ей не хотелось ничего делать, никого видеть и никого слышать.
– Олесенька... ничего не произошло - деньги в сейфе, - тихо произнес Иллюзионист.
– Издеваешься, - так же тихо ответила она, - я что - слепая?
– Нет, не слепая, но не зрячая. Я поставил вглубь кейсы, а впереди зеркала - они создают видимость объема и ничего незаметно.
Олеся открыла глаза...
– Правда, что ли?
Не дожидаясь ответа, она метнулась к сейфу... Потом обратно, кинулась на шею:
– Витенька!.. Какой ты у меня умница! Это же надо так придумать!..
* * *
Чистка в МВД продолжалась, головы летели вовсю, а телевидение все транслировало и показывало полицейский беспредел. Посещаемость "Олимпа" выросла в разы и теперь здесь уже просто так, без предварительной записи, поиграть в бильярд было просто невозможно.
Олеся привезла Иллюзиониста в свой коттедж. И однажды решилась на разговор:
– Ты бы не хотел, Витенька,
Это был неожиданный поворот для Иллюзиониста. Официально жениться он не хотел, но и обидеть Олесю тоже. Умная, волевая и симпатичная женщина - все при ней. Привязанность, интерес, как к женщине... а любовь? Есть ли она - настоящая любовь? Есть - всемирная организация здравоохранения признала настоящую любовь болезнью и даже, наверное, можно получить больничный лист от любви. Но в том-то и дело, что он не болел.
– Олеся, я должен тебе рассказать про себя то, что ты не знаешь...
– То, что ты пятнадцать раз сидел и пятнадцать раз тебя оправдывали - так я это знаю, не переживай, - перебила она его.
– Нет, я не про это, Олеся. Я старик, глубокий старик...
– Старик?
– снова перебила она его, - издеваешься? Я так трудно решалась на разговор, а ты укоряешь меня, что я тебя старше? Это же подло, Витя...
– Олеся, ты не дослушала и сделала вывод. Мне не тридцать, а шестьдесят лет, и я на пенсии по старости - это факт. Геронтологи, есть такие врачи, утверждают, что у меня замедленное старение организма, поэтому я так молодо выгляжу. Но те же геронтологи утверждают, что так происходит до определенного момента, а потом организм начинает быстро стареть. За год я могу превратиться в глубокого старика не по возрасту, а по виду. И старение будет продолжаться усиленными темпами. Представь себе, что рядом с тобой через год окажется семидесятилетний старик. А еще через год тебе придется хоронить мужа лет восьмидесяти на вид. Это правда, Олеся, поэтому, сколько Богом отмерено - мы поживем. Зачем тебе, молодой женщине, потом возиться со стариком? Поэтому меня и забирали всегда в полицию - глянут в паспорт, а там шестьдесят. Глянут на лицо, а тут тридцать - не порядок, надо в тюрьму, - он улыбнулся.
– Дурак ты, Витенька, хоть день - да мой.
Она более ничего не сказала и ушла на кухню. Иллюзионист не знал, что делать дальше. Впервые он не имел конкретного плана действий - мысли плавали, как то вещество в проруби. Но необходимо оставаться честным, когда это возможно, так всегда считал он. Виктор вздохнул и проследовал на кухню.
– Олеся, ты славная женщина, но я не люблю тебя, извини.
– Я всегда знала, что ты порядочный человек, спасибо за откровенность, - ответила она, - а сейчас уходи, мне больно тебя видеть.
Иллюзионист вышел на улицу, уже стемнело и машины из коттеджного поселка в город не шли, хотя в него возвращались. Пешком до дома ему часа три топать, но всегда есть выход - такси. Он решил пройтись немного, а потом уже вызвать машину.
Олеся... если бы она не влюбилась - могли бы быть вместе: работать и спать в том числе. Но что поделать, любовь не лечится. А я сам прожил шестьдесят лет и ни разу не влюбился по-настоящему. Не дано мне это или не встретил еще? Куда уж ждать-то... он ухмыльнулся. Вдруг встречу, а она останется равнодушной - это кошмар. Но что делать... любовь - чувство не управляемое. Или управляемое? Как будет управлять любовью Олеся? Давить это чувство, страдать... но разве его задавишь. Но и жить с не любимой не сахар. Но ты же жил, свербела в голове мысль. Жил да не женился и чувствовал себя свободным. Жить и спать разные вещи.