И аз создам!
Шрифт:
– Нет, нисколько!
Не желая дальше продолжать этот спор, я довольно миролюбиво:
– Ну, что ж… Возможно, Вы и правы.
Сбавил на полтона и профессор-булкохруст:
– Согласен: не всё ладно было «в королевстве Датском», но то что произошло прямо на моих глазах с нашей страной… Не подаётся никакому логическому объяснению!
Лишь махнув рукой, я поставил точку в этой дискусссии:
– Грядущие историки всё изучат, разложат по полочкам и объяснят нашим потомкам – они ещё и не такое объясняли. Нам же лишь остаётся продолжить творить историю!
***
Наконец,
– Так Вы, Владимир Николаевич, решили покинуть навсегда наше богоспасаемое Отечество?
Хотя тот «побегал глазами», но кривить душой не стал:
– А что мне ещё остаётся делать, Серафим Фёдорович? В прошлом году, ещё до известных событий осенью, надо мной начали сгущаться тучи… «Химический Институт имени Карпова» внес в коллегию НТО доклад о постройке особого здания и закупки в большом масштабе заграничного оборудования для производства опытов, для чего уже была составлена смета. Но когда с подачи Троцкого я изучил перечень оборудования, я отказался её подписать, так как мне было неизвестно - какие именно опыты будут проводиться. Когда на заседании я огласил это и настоял на пересмотре смены, Пятаков сердито посмотрел и сказал: «Вы, Владимир Николаевич, всегда мешаете нам». Это был приговор: я понял, что они мне этого не простят.
– В августе прошлого года, «Химический Комитет» был преобразован в «Химическое Управление», которое перешло в ведение Реввоенсовета. Начальником этого Управления был назначен Яков Мойсеевич Фишман, бывший военный атташе в Германии.
– Сравнительно скоро я увидал, что сотрудничество с Фишманом будет очень трудным! Его химическое образование было ниже среднего, зато самомнение - большое, а желание властвовать у этого миниатюрного химического Наполеончика - громадное.
– Не разобравши всех обстоятельств, он стал подвергать критике всю предыдущую деятельность «Химического Комитета» с ясно видимой целью доказать Реввоенсовету - что до сих пор Ипатьевым ничего не сделано, а настоящая работа будет произведена под его руководством.
С крайним возмущением, профессор продолжил:
– Первым делом Фишман изгнал с «волчьим билетом» управляющего делами Владимира Александровича Березовского - которого я знал еще во время войны, как очень толкового и честного работника. За, что? Фишману очень не понравилось, что когда-то - этого человека устроил на работу в «Химический комитет» именно я. Одновременно, помощник Березовского был обвинён в растрате казённых десяти тысяч рублей и от позора быть отданным под суд - тот вынужден был покончить с жизнью счёты.
– После этого Фишман был очень недоволен, что во главе предложенного им же «Особого совещания» в Комитете, профессора высших учебных заведений выбрали меня, а не его. По поведению этого типа я видел, что он решил отстранить меня от участия во всех серьезных делах, чтобы иметь лавры только для себя одного…
С еле скрываемой обидой, Ипатьев закончил:
– …Фишман ни разу не пригласил меня для обсуждения различных вопросов, я фактически перестал принимать активное участие в делах и, в начале 1926 года - я решил уйти из «Химического
Несколько траурно помолчали, затем я осторожно поинтересовался:
– Но ведь работа в «Химическом комитете» - где работают над боевыми отравляющими веществами (БОВ) и средствами защиты от них, не является вашим единственным родом действия?
– Совершенно верно! Работа в этом секретном учреждении - занимала у меня немало времени, но далеко на всё. Значительные усилия я потратил на план развития основной химической промышленности, как-то - производство кислот, щелочей, аммиака, искусственных удобрений и всего такого прочего.
Я заметно оживившись:
– «План развития основной химической промышленности»? Я сам – весьма большой любитель оставлять всякого рода «планов развития»! Не расскажите, Владимир Николаевич? Буквально в двух словах…
«В двух словах» не получилось, конечно, но меня заинтересовало следующее.
– …Особо больше внимание в моём плане было уделено развитию промышленности связанного азота. «Только тогда спокойно умру, — говорил я тогда членам Советского правительства, — когда осуществится у нас проблема связанного азота».
Получилось несколько излишне пафосно, но от всего сердца.
– В Президиуме ВСНХ мной был возбужден вопрос о необходимости установить производство у нас кальций цианамида – азотного удобрения для сельского хозяйства. Во время войны же, из этого вещества легко можно будет получать аммиак, который при окислении будет давать азотную кислоту, необходимую для изготовления взрывчатых веществ.
– Мое предложение приняли и, Президиумом ВСНХ было постановлено, чтобы я поехал заграницу и осмотрел различные установки производства цианамида кальция и выбрал бы наиболее для нас подходящую.
– После посещения предприятий Германии и Франции и переговоров с их владельцами и инженерами, мной был выбран способ производства кальций цианамида, а затем – аммиака из него, по способу итальянца Казале. После моего приезда обратно в Москву и доклада в Правительстве, наши инженеры ездили в Италию на завод аммиака Казалле, чтобы изучить во всех деталях каталитический синтез аммиака, а также сделать заказ первой установки для получения этих двух веществ. Дальнейшее ознакомление с процессом синтеза аммиака по этому методу подтвердило, что наш выбор вполне правилен и, что мы вскоре получим возможность производить в СССР эти важнейшие химические продукты - необходимые как для обороны страны, так и для земледелия.
– Однако, потом случилось что-то невероятное и необъяснимое! Буквально накануне подписания контракта с представителями фирмы Казале, меня вызвали в Совнарком… Для чего думаете?
С самым серьёзным видом делаю первое, пришедшее на ум предположение:
– Думаю, что для награждения Орденом Красного Знамени за заслуги перед Отечеством.
После моих слов профессор очень долго ржал, да так, что я уже подумал, что у него истерика и, хотел уж было бежать к Надежде Константиновне за нашатырём. Наконец, вытерев платком выступившие слёзы, он меня разуверил: