И аз воздам
Шрифт:
— Никуда он не вышел, — Нортен выбрал из корзины небольшой букет, осмотрел его и спрятал за спину. — Просто молча одевается и даже не считает нужным отвечать.
— А Сайрес? — с несчастным видом спросила Летиция.
— Говорит, как ни в чем не бывало. Наверное, скоро ему это надоест, они выпьют для поднятия духа и спустятся вниз. Лично я так бы и поступил, — отступив в сторону, молодой человек незаметно подошел к Желлине и протянул ей букет, на что она сперва отдернула руки и поглядела вокруг, но, не увидев всеобщего осуждения, все-таки взяла его и стала нервно сжимать тонкими пальцами.
Райшеры обсуждали между собой то, что должно было скоро произойти, дамы то и дело посматривали
Все, как по команде, уставились на спуск, с которого раздалось щелканье каблуков и по холлу пронесся едва слышный вздох.
— Берри, ну зачем тебе понадобилось одевать этот мундир? — недовольно высказалась Летиция, критически осмотрев сына со всех сторон. — У тебя что, больше одеть нечего? Он совершенно не смотрится на тебе, разве в твоей комнате нет зеркала? Такой простой…ну хоть бы ради нас остался в том, гвардейском. Ты сейчас похож на простого стражника и никто даже не подумает, кто ты есть на самом деле! Я прошу тебя, переоденься, а то в храме даже жрецы не поймут, зачем ты пришел туда!
— Мама, тебе не нравится утвержденный королевским указом мундир охранного полка? — легкий сарказм ответа маменьке не понравился и она недовольно поджала губы.
— Этот мундир хорош для службы, — подхватила вопль души невестки Розалия, — а для подписания контракта можно было надеть что-либо более приличное. Что о нас станут говорить в Делькоре, когда увидят тебя в этом, — ткнула она пальцем в сторону упрямого внука.
Я равнодушно покосилась на темносиний строгий камзол, по которому едва заметной змейкой блестел редкий позумент на обшлагах и по стоячему воротнику. Из всех украшениий здесь присутствовали золотые листья в кубарях на стойке и накладки вроде наших погон. После расфранченного гвардейского мундира, обвешанного со всех сторон блестящими примочками, этот смотрелся откровенно простым, что и вызвало бурю возмущения родни. А ведь надо признать, выглядит Райшер в нём гораздо эффектней, чем в гвардейском…
— Ничего особенного, кроме того, что делькорцы узнают о существовании в королевстве еще одного полка, кроме столичной гвардии. Лерия, ты непозволительно хорошо выглядишь, — Бейрис постоял передо мной в ожидании непонятно чего и, не дождавшись ответной реакции, протянул руку в легком поклоне, — можно ехать? Тогда пошли, сейчас как раз подадут лошадей.
Погода была действительно отвратительная и короткие резкие порывы ветра так и норовили вытащить отдельные пряди из причесок, вздымали подолы и прогуливались ледяными влажными лапками по открытым плечам и декольте. Поначалу я поёжилась, но уничтожить питерскую закалку не смогла даже Лиония и очень скоро гусиная кожа превратилась в нормальную, разве что по
— Все-таки пошел дождь, — разочарованно протянула Алира, кутаясь в большую шаль, — осень тоже хорошее время года, но мне так не нравятся эти дожди! Бейрис, говорят, что в Бернире они могут идти целую неделю подряд и земля потом раскисает так, что в неё проваливаются ноги. Из дома не выйдешь без плаща, подолы тут же становятся грязными и туфли очень быстро промокают. В них невозможно даже дойти от кареты до двери, только вам, мужчинам, хорошо, вы же ходите в сапогах и не замечаете грязи и неудобств! Как вы будете там жить, даже не представляю… Была бы моя воля, я бы вообще не выходила из дома, когда на улице такая отвратительная погода. Лучше всего приказать затопить камин и сидеть в мягком кресле рядом, пока не кончится всё это безобразие. Сайрес, а ты что думаешь по этому поводу?
— Дорогая, я же не могу сидеть дома, какая бы погода на улице не была. Если мне дают дни отдыха, я с радостью буду рядом, но все остальное время я должен находиться в полку и этого не может отменить даже гроза.
— Какая жалость, — Алира вздохнула, — что в грозу тоже надо выходить из дома. Я бы никогда этого не сделала по своей воле. И улицы почти пустые, — она почти приклеилась носом к окошку, — никто не видит, что мы едем.
— Это плохо? — я тоже попыталась рассмотреть за мутными стеклами улицу, но мимо проплывали неясные силуэты домов, а людей и вовсе было не различить на фоне темных стен.
— Для Алиры это плохо, — отозвался Бейрис из угла напротив с легким сарказмом, — потому что она одела свое самое красивое платье, а его никто не увидит. К тому же в хорошую погоду около храмов толпятся люди и они с большим интересом рассматривают такие богатые процессии, как у нас. Потом долго рассказывают, как и что происходило, обсуждая всех с ног до головы. Вот нам, мужчинам, гораздо проще — одели форму и никаких долгих раздумий о своем внешнем виде. Какая нам разница, что на нас одето? Главное то, что под одеждой, внутри, но надо еще понять…
— Бейрис, — возмущенно перебил брата Сайрес, — прекрати говорить пошлости при дамах! Здесь находится моя жена и твоя будущая жена, а ты позволяешь себе высказывать такие намеки, что им остается только краснеть и затыкать уши!
— Да-да, — подхватила Алира, еще больше заворачиваясь в шаль, — ты опять начинаешь говорить, как раньше, а ведь последние дни ты вел себя очень хорошо и никого не вгонял в краску. Мне, право, неловко слышать такое…обещай пожалуйста так больше не говорить.
— Лерия, а ты тоже считаешь, что я говорю пошлости?
— Пошлости? — за окном проплыла площадь, с которой в сторону отходили целых три узких улицы и от воспоминаний где-то внутри стало тепло…здесь мы с Орвиллом смотрели мага-иллюзиониста… — не заметила. По-моему, был разговор об одежде и я с ним согласна.
Алира передернула плечами и отодвинулась в свой угол, не забывая, впрочем, сидеть с прямой, как доска, спиной.
На открытой площади перед уже знакомым мне храмом ветер гонял своими порывами маленькие пылевые смерчи, которые долетали до стен и с размаху бились об них, осыпаясь у основания и вновь взлетая при очередном свистящем рывке. Захлопали дверцы экипажей, которые по-своему боролись с погодой, а на сухие пыльные камни мостовой начали падать первые редкие капли. Особого холода не чувствовалось, только больно стегнул по лицу брошенный ветром песок и противно заскрипел на зубах.