И аз воздам
Шрифт:
— …то это и есть настоящее? — предположила Нессель неуверенно; наследник задумчиво кивнул:
— Хотелось бы верить… Я, — с неуклюжим смешком обратившись к Курту, сообщил он доверительно, — даже поинтересовался у мессира Сфорцы, не родилась ли эта песня стараниями конгрегатских агентов. Сказал — нет, не ваших рук дело…
— Однажды идея начинает жить сама, — пожал плечами Курт. — Если помните, о чем мы говорили в лагере Хауэра.
— Этого я никогда не забуду, — серьезно сказал Фридрих. — Просто слишком вовремя кто-то сочинил это… восхваление. Впервые я услышал эти слова во времена баварского похода, и тогда она многим объяснила то, что по малолетству не смог донести я сам. Не знаю, насколько это помогло, но это было вовремя.
— Баварский поход… — повторила Нессель, взглянув на наследника с какой-то материнской жалостью в непостижимой смеси
Фридрих непонимающе нахмурился, переглянувшись с Куртом, и тот вздохнул:
— Готтер провела последние годы жизни, скажем так, в сильном отрыве от мира.
— Понятно… Нет, это была не война, — ответил наследник коротко и, развернувшись, направился обратно к шатру.
— Я чем-то его обидела? — напряженно спросила Нессель. — Я думала — спросить о войне у рыцаря это в порядке вещей…
— Нет, ты не обидела. Скорее напомнила о неприятном. Как бы объяснить тебе попроще, не сведя с ума путаницей германских родов… Скажем так: Фридрих получил от Императора единое баварское герцогство после того, как почти все семейство тогдашних управителей разделенной Баварии вкупе с детьми погибло во время турнира, проводимого Императором: люди Каспара заложили под трибуны со зрителями никому не известное взрывчатое вещество, и их разнесло в клочья. Фридрих, конечно, был внуком одного из герцогов, но — по материнской линии. И когда он явился в Баварию, многие из тех самых местных мелких владык суверенных выгребных ям отказались ему подчиниться. Primo — стал герцогом при таких странных обстоятельствах, и кто сказал, что это не Император убил баварское семейство. Secundo — родня таких дальних кровей, что «кто он вообще такой», Фридрих Узурпатор… И еще множество-множество причин нашел почти каждый, чтобы восстать против него. Помогло лишь то, что они не объединились между собой, а сопротивлялись каждый сам по себе… Фридрих тогда был по сути никто, так, сын короля Богемии. Да, Император как его сеньор выделил войска, дабы те силой утвердили волю сеньора даровать вассалу лен. Но Фридрих рассудил так — что за репутация у него будет, ежели он позволит себе просто наблюдать, как люди отца завоют для него герцогский трон?
— И?
— И, — кивнул Курт, — Фридрих поначалу вошёл в Баварию с имперским войском, но затем занял у отца деньги. Как герцог Баварский у Императора. Подписал договор с обязательством выплаты долга через десять лет. А потом просто бросил клич по странствующему рыцарству — тому самому, у которого, кроме меча и мечты о подвигах, больше ничего нет, даже собственного дома порой. Обещание было откровенным: никаких денег сейчас, никакого грабежа на месте, лезете в бой исключительно за право службы в дальнейшем, от герцога Баварского — только снабжение всем необходимым на время ведения боевых действий. К удивлению, таких нашлось немало. Точно так же было с горожанами, все равно из каких уголков Империи, и вольным крестьянством. Принимался любой на тех же условиях. На снабжение, оружие и прочее ушла существенная часть занятых денег, а оставшееся было потрачено на наемников — опытных, с репутацией. Наемники около года обучали набранных ополченцев, делая из них сносных бойцов, а потом… Потом Фридрих завоевал Баварию.
— Звучит зловеще…
— Можно сказать и так, — кивнул Курт, глядя на то, как остановился, задумавшись, наследник у входа в шатер. — Обычно война — дело затратное, но доходное; такое вот странное сочетание. Первые победы в таком деле как правило приносят первые доходы: победитель забирает имущество побежденного, а рядовые бойцы и рыцарство отбивают свои затраты самостоятельно, кто как может. Но Фридриху озлобленное местное население было ни к чему: надо было показать, что это не завоеватель идет отнимать последнее, а хозяин пришел восстанавливать порядок. Тем более, что это было правдой. Поэтому — никакого грабежа, никакого насилия по отношению к местным, за любой подобный проступок — смерть. То же условие он выставил и вассалам, поддержавшим его в Баварии; они или принимали его, или становились врагами. Поэтому поначалу победы давались тяжело и медленно.
— А его отец… Император… — непонимающе произнесла Нессель, — он что же… Просто сидел и смотрел на это? Не настоял, чтоб его люди доделали до конца то, зачем были посланы?
— Помог, конечно… Но настаивать на том, что не по душе его возлюбленному сыну и единомышленнику — не стал. Есть у него на службе один рыцарь — в прошлом, скажем так, с опытом не вполне законопослушного общения с соседями. Он со своими людьми и
— Что значит «наводил свои порядки»?
— В идеале — вассал признавал, что погорячился, был неправ, готов принести клятву верности, и на том расходились миром. В чуть менее идеальном варианте — оный вассал брался в плен… или отправлялся на казнь. В зависимости от степени опасности.
— То есть, — нахмурилась Нессель, — он еще ничего не сделал, а его уже казнили?
— Когда сделает — будет поздно, — отрезал Курт. — К тому же, как это «не сделал»? Он не подчинился правителю и был готов убивать. То, что он не успел убить — не его заслуга, а заслуга благоразумия местных жителей, не позволивших ему это сделать. Из таких вот местных к армии тоже присоединялись люди — крестьяне, горожане, рыцари — на тех же условиях, что и набранные ранее. Вот в то славное время кто-то из них и сочинил это, как выразился Фридрих, «восхваление». Сейчас баварская часть армии на него молится, молодежь из рыцарства смотрит в рот; на пороге войны это, прямо скажем, настрой нужный… Тот поход занял чуть больше полугода. В течение следующего года с небольшим Фридрих занимался наведением своих порядков уже по всей Баварии и устроением потрепанных боями земель. В пересказе все звучит не так страшно, но в реальности…
— Нет, — возразила Нессель, передернувшись. — В пересказе это тоже звучит страшно. Понимаю, отчего ему неприятно это вспоминать… Почему он сказал «по малолетству»? Сколько лет ему тогда было?
— Шестнадцать, когда начал собирать свою армию, и семнадцать на время похода, — ответил Курт и, перехватив взгляд наследника, поднялся. — Мне пора.
Нессель лишь вздохнула, кивнув, с тоской глядя на то, как он уходит прочь. Курт шел следом за Фридрихом в сопровождении неотлучного телохранителя, не догоняя их, держась шагах в восьми-десяти — мимо шатров, за пределы лагеря, настигнув обоих, лишь когда шатры остались позади. Наследник шел молча, не оглядываясь и хмуро глядя себе под ноги.
— Как у вас с супругой? — нарушил молчание Курт, и тот, не оборачиваясь, вздохнул:
— Как может быть с девушкой, которая единственное, что понимает в происходящем с ней — так это то, что ее приложили к герцогству, как бесплатную корзинку к яблокам? Да еще и вручили эту корзинку сыну вероятного убийцы ее отца… Плохо, майстер Гессе. Я до сих пор задаю себе вопрос — несмотря на данное ею в здравом уме согласие, не взял ли я её как трофей в завоевательном походе, а теперь держу в плену? Да и у Элизабет, похоже, эти мысли не исчезли… С завидной регулярностью донимает меня просьбами позволить ей удалиться в монастырь. К прочему добавляется то, что она очень болезненная девица, и никто, судя по всему, не понимает, в чем дело; мессир Сфорца даже направил к ней кого-то из expertus’ов по лекарской части, сказал — талантливый парень, не одну неделю держал отца Бенедикта по эту сторону жизни…
— Да, знаю его. Действительно талант. И каков итог?
Наследник понуро качнул головой:
— Как я понимаю, что-то наследственное и неизлечимое… Сейчас на меня давят с требованием срочно зачать сына, но, боюсь, этим я ее просто убью; впрочем, ей и без того осталось, судя по всему, недолго… вероятно, я не должен так говорить — видит Бог, я не желаю ей зла… Словом, я уже смирился с грядущим вдовством и связанным с этим будущим. Заранее готовлюсь отбиваться от всевозможных кандидаток, а хуже всего то, что я уже примерно знаю, кого мне будут пытаться навязать.