И аз воздам
Шрифт:
Он умолк, когда к столу приблизился разносчик, и Нессель тоже притихла, в безмолвии дождавшись, пока тот, выслушав заказ, отойдет.
— Ты же инквизитор, — возразила она с сомнением. — Вам положено.
— Скорее — так многие думают, — возразил Курт осторожно. — Но как правило среди нас отыскать служителя, особенно ревностно блюдущего внешнее благочестие, довольно сложно. Слишком много мы видим вполне посюстороннего зла, зла от людей, и даже если за ним и стоит нечто сверхобычное, за этим сверхобычным — по большей части все те же люди.
— И именно потому ты носишь их при себе, — улыбнулась Нессель, кивнув на его четки, — а не хранишь где-нибудь в дорожной сумке, просто на память о великом человеке. И потому они так намолены — именно тобою уже, а не только им.
— Порой людских сил недостаточно, — кивнул Курт, — и порой именно Его вмешательство лишь и может спасти ситуацию… Но когда и как следует это сделать — Он решает сам; а выставлять наши с ним отношения на всеобщее обозревание и обсуждение я не хочу. Подозреваю, что многие из нас мыслят так же; хотя, как ты понимаешь, спросить об этом мне в голову не приходило.
— Мама говорила — «молитва укрепляет душу и умягчает сердце», — задумчиво произнесла Нессель. — Быть может, в том и дело. Ты опасаешься, что твое сердце станет слишком мягким…
— Твоя мать была умной женщиной, — не дав ей договорить, оборвал Курт. — И ты ей не уступаешь. И именно потому должна понимать, когда начинаются вопросы, на которые ты не получишь ответа, а стало быть, и задавать их не имеет смысла… Лучше послушай о том, что тебе сегодня предстоит.
— Мне не нравится, как ты это сказал, — поджала губы Нессель. — Взирание на местную достопримечательность потребует от меня каких-то особенных усилий воли или разума?
— Взирание на Всадника — нет. На обер-инквизитора — да. Старик пригласил меня для беседы, — пояснил Курт, когда ведьма непонимающе свела брови. — И в свете этого нам представляется отличный повод прощупать его; точнее — он представляется тебе.
— Этот ваш майстер Нойердорф наверняка пожелает говорить с тобою с глазу на глаз.
— Пережелает, — отмахнулся Курт и понизил голос, косясь на приближающегося разносчика с заказанной снедью. — Поешь как следует и настрой себя на работу; если уловишь в нем нечто… странное — постарайся удержать себя от удивленных или испуганных восклицаний, от многозначительных взоров в его или мою сторону и вообще от каких-либо внешних эмоций. На его вопросы не отвечай, пока я не дам знак, что можно, сама ни о чем не спрашивай и вообще делай вид, что тебе наплевать на всё и всех. Лучше всего, если ты будешь выглядеть невыносимо скучающей и равно презирающей этот город, обера, меня и весь мир вокруг.
— Почему?
— Потому что примерно так себя ведут наши опытные expertus’ы, а неопытного ко мне бы не приставили, — пояснил Курт серьезно и, чуть отодвинувшись, дабы дать подошедшему разносчику поставить на стол их миски и кружки, повторил: — Ешь. Денек может оказаться нелегким.
Скучающий вид лесной ведьме давался из рук вон плохо — уже при приближении к зданию Официума Нессель притихла и съежилась, а
— Здесь скверно, очень скверно, — едва слышно шепнула она, когда Курт парой слов спровадил прочь местную стражу, желавшую напроситься в конвоиры. — Здесь еще хуже, чем во всем этом городе. Кошмарное место.
— Согласен, — покривился Курт, бросив косой взгляд в сторону светильника на стене, похожего на когтистую лапу неведомого зверя. — С духом тут перестарались. В этих стенах, должен тебе признаться, и мне довольно неуютно; и как-то, прямо скажем, даже совестно за собратьев. Думаю, когда все закончится, попрошу руководство провести со здешними служителями воспитательную беседу. Ну, если к тому времени еще останется, с кем беседовать.
— Не думаю, что мы с тобою об одном и том же, — с трудом улыбнулась Нессель. — Да, я тоже заметила, какая тут невзаправдашняя вычурность; отделение в Ульме было совсем другим, а здесь… Здесь не то. Но я не об этом говорю.
— Я понял тебя, — кивнул Курт уже серьезно. — Всего лишь намеревался тебя отвлечь и встряхнуть: уж больно для опытного expertus’а вид у тебя бледный. Соберись.
— Стараюсь, как могу, — огрызнулась она. — Я прикидываюсь вашей ручной ведьмой всего несколько дней, и…
— … и неплохо справляешься, — кивнул он, понизив голос, когда до двери в рабочую комнату обер-инквизитора осталось лишь несколько шагов. — И сейчас справишься. Просто глубоко вдохни и вообрази, что идешь выслушивать жалобы какой-нибудь старушки на ломоту в заднице, причем ты точно знаешь, что ничего у нее не болит, а ей попросту охота поговорить, потому что она приходила вчера, третьего дня и неделю назад, и придет завтра и еще через неделю, и при этом отказывается принимать любые снадобья, что ты ей советуешь.
— Да я б такую уже с третьего раза выставила за дверь, — тихо буркнула Нессель, и Курт удовлетворенно кивнул, взявшись за ручку двери:
— Отлично. Если по твоему лицу будет видно, как ты жалеешь о том, что нельзя выставить за дверь гундящего обера — будет еще лучше.
Сам майстер инквизитор пожалел об этом, стоило только войти: в глазах Гюнтера Нойердорфа отразилась смесь чувств, яснее всяких слов говорящая о том, что разговор будет далек от приятной светской беседы. Бросив взгляд на Нессель, обер-инквизитор кивнул так удовлетворенно, что Курт нахмурился, предчувствуя недоброе.
— Это очень хорошо, что ваш expertus с вами, Гессе, — без приветствия отметил он. — Ее персона напрямую касается того, для чего я вызвал вас сюда.
— «Вызвали»? — повторил Курт; помедлив, он почти насильно усадил на табурет Нессель и присел на край стола, нависая над хозяином Официума. — Должен вам напомнить, Нойердорф, что в Бамберг я прислан не под ваше руководство, а учитывая обстоятельства, в связи с коими я нахожусь в этом городе, скорее я мог бы вызвать вас, буде у меня возникнет такая необходимость. Но так или иначе — я здесь и могу выслушать то, что вы намеревались мне сказать.