i bea48bc5b4563f46
Шрифт:
Тем не менее, неприятный холодок в груди нет-нет да и давал о себе знать.
И то и дело вспоминалась беллизонка с удивительным замечательным именем Анизателла...
Габлер уже собирался покинуть здание космопорта и выйти под открытое небо, когда на связь вновь вышел Граната.
– Ну, как дела?
– с ходу поинтересовался он.
– Поймали?
В изображении, возникшем в озе, уже узнавались черты Гамлета Мхитаряна - маскировка потихоньку начинала расплываться. И был Граната, похоже, трезвым. Во всяком случае, производил именно такое впечатление.
– Поймали, - сообщил Крис.
– Он сейчас в больнице.
– Мерзляк?
– спросил Граната.
– Он самый, - подтвердил Габлер.
– Ты уже летишь домой?
– Да еще не собрался, - помявшись, несколько виновато ответил Граната.
– То-се... Пятое-десятое...
Габлер изучил его лицо и предложил:
– Может, тебе сразу к месту дислокации? Там и догуляешь, в Нью-Бобринце. Кабаки-то везде одинаковые.
– Не знаю, - вздохнул Граната.
– Возможно, ты и прав. Устал я уже, блип, от такого отпуска.
– Он помолчал и встрепенулся.
– А как же Сад наслаждений?
– А ты что, еще не насладился?
– иронично поднял бровь Крис.
– По-моему, наскребся уже так... Ты где сейчас? Тут, в порту?
– Да нет, в этом... в Манаусе-хренаусе, в столице. Дай, думаю, слетаю, посмотрю, что тут и как...
– Посмотрел?
– А!
– скривился Граната.
– Не на что тут смотреть. Дыра дырой, и дергают все время: то купи, это купи... На хрен мне их побрякушки? Я что, блип, дикарь? Вот, совету твоему мудрому следую: сижу, кофеек потягиваю. Слушай, а у тебя какие планы? Летишь с этими?
– Лечу, - кивнул Габлер.
– Только не сегодня. Завтра. Лонг на техосмотре.
– Так давай, сюда подгребай. Посидим, чаи погоняем. А то мне тошновато что-то.
Крис прищурился:
– Чаи, говоришь? Может, еще и в театр сходим или на балет?
– А что?
– тут же выпятил подбородок Граната.
– Почему нет? Мы что, рылом не вышли, на балет сходить? На "Лебединое", понимаешь, "озеро". Не все же самим балетами на постоянке заниматься.
– С рылом у тебя действительно не все в порядке, - усмехнулся Габлер.
– В зеркало смотрел? Знаю я твои балеты. Исполняются на столе, в номере отеля, голыми пьяными хошками. Лебеди умирают, падают на ложе и там вдруг очень даже воскресают. В озере плещется коньяк, и эфесы, лежа на брюхе, лакают его и поют и смеются, как дети. А мне еще с твинсами разговаривать, на их территории, на Верке. И не факт, что меня просто отпустят. Пусть и не посадят, но, может, сочтут пребывание в Стафле нецелесообразным, по причине моей дурости. И пойду я, Гамлет, вышибалой на галеру. И буду тебя там из кабаков вышибать.
– Да брось ты! Думай о хорошем. А вообще, знаешь, как один древний поэт рассуждал? Паллад - так его звали. Между прочим, из Александрии, только не той, разумеется, что на Ново-Марсе, а что на Земле когда-то была.
– Ну, давай, поведай.
Граната чуть призадумался, потер лоб и с театральными ужимками начал:
Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей,
Часто крушение в нем терпим мы хуже пловцов.
Случай - наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны,
Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда.
Ветром попутным одни, а другие противным гонимы,
Все мы одну, наконец, пристань находим - в земле.
– Очень жизнеутверждающе, - заметил Габлер.
– Только последние слова
– Ну вот!
– воскликнул Граната, уловивший, разумеется, иронию собеседника. К нему, кажется, возвращалось привычное хорошее настроение.
– Я знал, что тебе понравится. Давай, дуй сюда, проведем трезвый вечерок... пока не пришли к последней пристани.
– Ладно, - сдался Габлер.
– Сейчас с командиром согласую. Я вроде бы и на свободе, но все-таки поставлю в известность. А то будем с тобой сидеть, и вдруг они вновь врываются, меня хватать.
– Тут ты прав, - согласился Граната.
– Твинсов лучше не расстраивать, а то такую отдачу можно схлопотать... Мне один соотечественник еще в учебке, на Третьем Ковчеге, рассказывал. Был у него такой случай...
– Тормозни, - прервал его Крис.
– При встрече расскажешь.
– Слушай, а давай, лучше я к тебе подскочу, в порт. Чтобы твинсам твоим было спокойней.
– Можно и так, - согласился Габлер.
Глава 20. Огненная пристань
В кабаке космопорта было прохладно и тихо. Никто не ругался, не танцевал, не крутились возле потенциальных клиентов хошки и не летели на пол бокалы. Зал был разделен на части "живой изгородью" - зеленые побеги, обвиваясь вокруг подпорок, едва ли не сплошной стеной тянулись к потолку, - и трудно было определить, сколько посетителей отдают сейчас должное еде и напиткам кабака "Маракана". Крис и Граната сидели за столиком недалеко от входа, перед этими мини-джунглями, и, повернув голову, могли видеть, как за прозрачной стеной бродят в ожидании своих рейсов пассажиры.
– Знаешь, а у них в отряде тоже такой, как ты, есть, - сказал Крис.
– В смысле?
– удивился Граната. Он был уже без куртки, недавно приобретенной в космопорте Единорога, но все в том же черном свитере.
– Тоже с Лавли, что ли?
– Тоже стишки сочиняет.
– Сочиняет!
– фыркнул Граната.
– Я стихи не сочиняю, Гладик. Они из меня растут. Когда бы знал ты, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...
– Представляю.
– Ни хрена ты не представляешь! Стихи, Гладик, это тебе не фигли-мигли, не упал-отжался, не сунул-вынул. Тут, - Мхитарян постучал себя пальцем по лбу, - кое-что особенное надо иметь.
– Ой-ой, я тебя умоляю, - скорчил гримасу Крис.
– У поэта в голове лишь бутылка или две...
Граната безнадежно махнул рукой и припал к бокалу с пивом.
Все разговоры о "чаевничании" оказались обманкой, такой же, как меч славейнов с упрятанным там Копьем Судьбы. Никакого чая Граната и не думал заказывать, а заказал он темное пиво "Роберто Карлос да Силва Роша", мотивируя свой выбор тем, что никогда не слыхал о пиве с таким названием. Габлер мысленно плюнул и последовал примеру сослуживца. Пиво неожиданно врезало по голове с такой же силой, с какой лупил по мячу этот легендарный футболист древности. Крис еще в детстве слышал легенду о том, как этот самый Роберто Карлос однажды, промахнувшись по воротам, залепил мячом в болельщика. И у того что-то так сотряслось в голове, что он вдруг нашел решение какой-то сверхсложной математической задачи (хотя и таблицы умножения-то не знал), а вот к футболу охладел совершенно...