И был вечер, и было утро

Лернер Анатолий

Ктав уютно уселся на подушки дивана под сводами огромной беседки и сладко закурил.

— Это что, пепельница? — Поинтересовался он у Тоя, подняв со стола геометрическое сооружение из стекла.

— Спроси у хозяйки сам, — Той пропустил Танку к столу, принимая от нее чашки с кофе.

— Танка, — немного смущенно обратился Ктав, — нельзя ли немного поподробнее вот об этом. — И он уложил на ладонь фигуру.

— Смотри, — начала Танка, — это не просто фигура. Это правильный, равносторонний треугольник, исполненный в трехмерном объеме. Треугольник, имеющий

направление в четвертое измерение. И если продолжить его стороны в этом направлении — то получается Абсолютная защита. Маген Давид [4] .

4

Маген Давид. — Щит Давида. Фигура, состоящая из двух, перекрещенных между собой треугольников, символизирующих Мужское и Женское Божественное Начало.

— Вообще-то это — совершенный символ.

Это олицетворение Пирамиды, заключающей в своем совершенстве все знания о Вселенной. Само слово «пирамида» произошло от иного слова, означающего «огонь». Вот он знает. — Кивнула Танка в сторону Тоя. — Пирамида сама по себе является символом Единого Божественного Пламени. Это пламя и есть жизнь всего. Это — символ Души…

— Это основание. Оно говорит о том, что Дом Мудрости основан на непреложных законах Природы. Равно, как и Великая Пирамида, эта пирамидка имеет углы, означающие Молчание, Глубину и Истину. Стороны ее глядят на противоположности тепла и холода, света и тьмы.

— Это Север — Юг?.. — неуверенно спросил Ктав.

— Да. Север, Юг — тепло и холод, Запад, Восток — свет и тьма. — Танка взяла в руки пирамидку, и вращая ее, объясняла Ктаву, что четыре материальных элемента в основании, дают комбинацию, которая создает четырехмерное тело человека.

— От каждой стороны квадрата поднимается треугольник, который представляет собой трехмерное божественное существо, заключенное в четырехмерную материальную природу.

— И если ты будешь рассматривать каждую из сторон основания, как квадрат, из которого исходит трехмерная духовная сила, — обращалась Танка к гостю, — тогда сумма сторон четырех поверхностей (сейчас посчитаем сколько это)…

— Двенадцать. — Подсказал Той и Танка кивнула…

— … двенадцать и сумма четырех гипотетических квадратов…

— Шестнадцать. — Сосчитал Ктав.

— …составляют священное число низшего мира. Если это число сложить с тремя семерками, составляющими Солнце, то получится сорок девять, квадрат семи и число Вселенной… — Танка пристально смотрела в глаза Ктаву, словно проверяя, понял ли он все или что-то повторить. И ее серьезная, сосредоточенность медленно расплывалась в совершенно счастливой и безумной улыбке.

— А вообще-то, Ктав, — это пепельница. — Заключила Танка, сорвавшись на заразительный хохот, когда пепел истлевшей сигареты обрушился на стол…

Этой ночью у них возникла идея пройтись к водопаду. Увлеченные беседой они не заметили нужной дороги и свернули куда-то не туда. Впрочем, это никого особо не огорчило.

Танка и Лика взобрались на высокий холм, и если бы они сразу не замерли, вбирая в себя звуки и краски, которыми была переполнена тихая и темная ночь, они могли бы запросто размазать кашу по тарелке Луны…

Той с приятелем Ктава, крутились поодаль. Ктав не стал добираться до вершины. С полпути он уселся на холм и устремил взор блаженного к небу. Той смотрел в сторону Ктава и Ветки, затерявшихся в темноте, и попытался представить, что чувствует его друг в этот миг?

Может быть, это уже почувствовала измотанная походом Ветка, безмятежно уснувшая на плече Ктава, под вой нерешительно приближающихся шакалов?

Или приятель Санька, чьи глаза восторженно, почти религиозно были устремлены то на Танку, то на тарелку Луны с кашей?..

Не найдя ответа, Той погрузился в ночь.

И ночь приняла его…

Это была и впрямь колдовская ночь. Ночь полнолуния. Ночь, которая нашептала каждому свою тайну. И тайна та заключалась в том, что, оказывается, Бог присутствует сейчас где-то совсем рядом. Быть может, Он среди нас. Возможно, что Он присутствует в каждом…

С этим молчаливым откровением ночи, они спустились в колдовскую долину и направились точно на восток, в сторону города, навстречу рассвету…

На мрачном, затемненном небосводе, именуемом твердью, появилось нечто газообразное, дышащее, теряющееся в бездне и вновь выплывающее. Оно походило бы на небесное облако, только, вот, неба тогда еще не было. И земли еще не было. Ничего еще не было. Только это пушистое облачко газа…

Внезапная яркая вспышка, больно ударившая по глазам, заставила прикрыть их руками. На смену вспышке пришло ровное и ясное свечение. Оно несло покой и радость. Оторвав ладони от глаз, люди заворожено смотрели на происходящее. Они наблюдали за тем, как медленно, но неумолимо свечение стало отделять от себя другие цвета.

…Сначала это была радуга. В каждой капельке воды, составлявшей это колдовское чудо, отражались восторг и ликование мира. И яркие лучи золотого солнца перетекали в багряный румянец заката, а желтые языки пламени ночного костра, не вызывали в душе ни ужаса, ни паники, ни боли… Напротив, они привносили в Мир спокойствие и уверенность в присутствии Разума, наделенного Душой. И не спорила Душа с Разумом, потому что видела: этот свет был хорош.

Побагровевшее небо натужно рождало Зарю и мир притих в ожидании.

…По выжженной складке, пролегающей меж двумя холмами, шли усталые, но счастливые боги. Боги, только что отделившие свой Свет от собственной Тьмы.

И был вечер, и было утро: день один. [5]

Сентябрь 99 г. Кацрин.

5

И назвал Бог свет днем, а тьму ночью.

И был вечер, и было утро: день один. — Первая Книга Моисея. Бытие. Ст. 5.