И целой вселенной мало! 2

Барбуца Евгения Васильевна

– Здесь излишне оживленно для могилы, – осмотрелась я вокруг.

– Это тюрьма! – рыкнула древняя, расстроившись.

– Как скажете, – невольно зевнула я. – Мне вдруг стало интересно, каким образом уна оказалась в столь плачевном положении.

– Ты будешь смеяться, – грустно усмехнулась она. – Но во всем виноваты люди. Эти простейшие совершили величайшую ошибку, на какую только были способны.

– Неужели вы здесь со времен того инцидента? – делано ужаснулась я.

– Теперь это называют просто инцидентом? – Древняя больше не улыбалась. – В мое

время это называли катастрофой вселенского масштаба. Именно она заставила мою расу покинуть эту часть Вселенной.

«Женщина, не стоит преувеличивать. Они всего лишь мигрировали на другой конец Вселенной», – подумала я. Но вслух сказала другое:

– К собственному сожалению, порой пропускала уроки истории, так что подробности тех событий прошли мимо меня. Взываю к вашей милости, поведайте недостойной о событиях, повлекших за собой трагедию, – проявила я излишнюю скромность.

– Какая воспитанная девочка. – Меня одарили задумчивым взглядом. – Твои учителя должны гордиться тобой.

– Я передам им столь высокую оценку их способностей… при встрече, – мило улыбнулась собеседнице.

– Ты либо непроходимая дура, либо отъявленная мечтательница, – заключила древняя.

– Без комментариев, – пожала плечами.

Не говорить же сошедшей с ума от одиночества особе о перспективах на будущее.

– Впрочем, не важно, – отмахнулась она от меня. – Люди никогда не отличались особым умом.

Я молчала, позволяя говорить древней. В любом случае мои комментарии не требовались.

– Эта станция задумывалась как база для вознесения. Она ею и была… сначала. Пока люди не возомнили о себе слишком много. Ты только подумай, они вдруг решили, будто достойны вознесения. Люди! Наш неудачный эксперимент!

– Эксперимент? – переспросила я.

Меня одарили странным взглядом.

– Забавно, – подперла она кулаком голову. – Ты интересуешься экспериментом, но не спрашиваешь о вознесении. Несмотря на свою изолированность, я имела доступ к информации о происходящем во Вселенной благодаря памяти незваных гостей. И я точно знаю, что у местных форм жизни нет знаний о моей расе. Но вдруг появляется человеческая девчонка, понимающая наш язык, зовущая меня уной и не удивляющаяся понятию вознесения. В награду за пережитую встречу с кхаром тебя сделали подарком?

Тон ее был достаточно требователен, это заставляло задуматься. Но все же на мое решение быть как можно менее откровенной повлияла внезапно усилившаяся тяга ко сну. И это помимо голода.

– Я бы не стала принижать свой статус, – поморщилась в ответ. – Но не все ли равно, кем я была в прошлом, коли будущего у меня уже нет?

– И правда. – Она растерянно моргнула, будто только что пробудилась ото сна. – На чем мы остановились?

– Эксперимент над человеческой расой, – напомнила я.

– Ах, это, – кивнула каораи своим мыслям. – После вознесения мы теряем физическую оболочку, потому как там она не нужна. Также мы теряем возможность общаться с теми, кто еще не прошел обряд. Но были среди моей расы одаренные, что могли слышать зов вознесенных.

Они поведали Вану о желании некоторых вернуться в материальный мир. Был отдан приказ о разработке технологий возвращения. Люди – результат одного из неудачных экспериментов. Нам нужны были лишь оболочки без души. Но попытки оканчивались крахом, каким-то образом образцы обретали разум и душу. И человеческая раса прямое тому доказательство. Может, виной всему то, что мы пытались воссоздать оболочки по своему образу и подобию, используя собственный геном. Может, судьбе были неугодны столь смелые игры с этим пластом реальности. Сейчас и не узнать вовсе.

Этого точно не было на уроках истории.

– Насколько знаю, впоследствии каораи начали способствовать развитию человеческой расы, – поддержала я разговор.

– Это казалось естественным! – нервно усмехнулась она. – Они ведь так похожи на нас. Мы забыли, что значительная часть генома человека была взята у примитивного животного. За что в итоге поплатились.

Ненависть и боль отразились на ее лице.

– Они понесли заслуженную кару, – вспомнила я разрушенную планету.

– Смерть миллиардов низших организмов не оправдывает гибели моего Айра! – вскочила она с кресла. Обстановка вдруг начала меркнуть и принимать привычный вид.

– Сочувствую вашей утрате, – подняла руки вверх, стараясь чуть отползти от морока. – Я ненавижу людскую расу не меньше вашего.

– Сочувствуешь? – прошипела она, взъярившись. – Ты даже понятия не имеешь, какую боль испытывает Айра, когда гибнет ее Айр.

– Вы правы, – склонила голову.

Гордость гордостью, а усилившееся давление на сознание ни к чему хорошему не приведет. Поэтому нужно как-то успокоить разозленную древнюю. Попутно было бы неплохо наконец разработать план по собственному спасению. Боковым зрением заметила лежащего поблизости Рима, что натолкнуло меня на идею.

Древняя же начала нарезать круги вокруг меня и капсулы со своим телом.

– Но самое страшное даже не это, – тем временем вещала женщина возле своей капсулы. Она положила ладони на стекло и смотрела невидящим взглядом сквозь собственное тело. – Самое страшное в том, что я застряла в пограничном состоянии. Взрывная волна настигла нас во время процесса вознесения. Мой Айр погиб, а я стала заложницей собственного тела! Не умереть, не вознестись, да и жизнью это назвать невозможно. Тысячи и тысячи стандартов я существовала вне времени и пространства, окунаясь в сознания грязных мародеров! Как можешь ты говорить о понимании?!

– Мне не дано осознать ваши страдания, – признала я. – Но мне знакомо понятие гуманности. И оно не вяжется с тем, что вы прервали тысячи жизней вместо того, чтобы попросить помощи.

– В чем, например? – нехорошо усмехнулась она, обернувшись ко мне.

Я перестала двигаться.

– Попытаться выбраться отсюда? – предположила я.

– Выбраться? – посмотрела она на меня непонимающе. – Единственный способ – умереть.

Как-то нехорошо получилось.

– Без вариантов? – попыталась реабилитироваться.