«И чо?». Сборник рецензий на бизнес-книги и литературу по саморазвитию
Шрифт:
Отсюда, кстати, одно интересное следствие. Образование в текущем виде не работает на классовую мобильность, но оно культивирует и поддерживает представления о престиже той или иной работы. Пролетарские представления. То есть, современное массовое образование, в логике Фассела, ориентировано не на рост, развитие или трансляцию культуры, а прежде всего его основная цель – соответствие представлениям пролетариата.
А из кого состоит средний класс? Соберём основные признаки. Они зарабатывают больше рабочих. Они потребляют иной «культурный продукт», их мобильность определяется не ими самими, а работодателем. Они чувствительны
Это наёмные работники крупных корпораций, бюджетники (в самом широком смысле этого слова) и государственные чиновники. Бюрократия (а все они к ней безусловно принадлежат) – это и есть костяк среднего класса.
А если бюрократия становится костяком среднего класса, его основой, то и язык среднего класса непременно бюрократизируется. И такой язык воспринимается как «солидный», «соответствующий». Ну и отсюда всеми нами любимое «наличие отсутствия» и другие чугунные формулировки даже там, где они не нужны. А не нужны они практически нигде.
Однако, представитель среднего класса считает, что именно такие формулировки придают вес и его речи, и ему самому. Говорить как государев муж – значит почти быть государевым мужем, максимально приблизиться «новой аристократии». Замечу, что стать новой аристократией все равно не получится в силу как минимум причин культурных и исторических.
Но переживания представителя среднего класса от этого менее натуральными не становятся. «Я говорю как большой – значит я и есть большой».
Язык приобретает магическую функцию. Правильные слова позволяют миддлу возвыситься и стать чем-то большим. Ну, как минимум, в мыслях. Поэтому огромное значение придаётся подбору слов и складыванию их в магические конструкции. Вероятно, именно скучающие миддлы и «верхнепролетарии» ходят на разные курсы по захвату мира при помощи одного лишь языка, а равно и на курсы мастерства публичной речи. Пролетариям нечего захватывать, а «новой аристократии» захватывать незачем.
Я бы сказал, что поскольку язык становится магическим, он тянет за собой типично магические действия – например «неназывание имени» в надежде, что страшное божество с таким именем не придёт. Именно отсюда в публичной речи, адресованной миддлам и пролетариям появляется «отрицательный рост» и прочее подобное. Существование этих оборотов в публичной речи так сложно объяснить именно потому, что они имеют магическое происхождение, и ты либо в это посвящён, либо нет.
Сами пролетарии, по мнению Фассела, лишены этой сакрализации в речи. Они предельно просты и предельно шумны. Неважно, что и как говорит пролетарий, важно, что он делает это громко. Фассел прямо пишет: «пролетария выдаёт шум». Так что известный всем «Тагил!!!» – это, в социологическом смысле, громкое пролетарское заявление. А популярность и известность этой шутки, кстати, указывает как раз на размытие границ классов.
Что в целом? В целом, книга Фассела крайне интересна как минимум подходом. Социологу надо иметь в виду, что книга написана давно. И написана она про мир, в котором не было интернета. Что сейчас происходит со всеми этими highbrow & lowbrow – кто бы знал. И уж совсем неясно, чем отличается пролетарский мем от аристократического.
Работа
Нассим Николас Талеб, «Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса»
Самый большой риск – это новые эпидемии. СМИ недооценивают эту опасность и редко поднимают шумиху вокруг научных публикаций о том, что резистентность бактерий к антибиотикам растет, или о том, что появляются новые штаммы вирусов.
Из интервью Нассима Талеба РБК в 2017 году.
Первой книгой Талеба, которую я попытался прочитать, был «Чёрный лебедь». Честно скажу, надолго меня не хватило, и «Лебедя» я дочитать не смог – идея про то, что случайные события случаются случайно не показалась мне заслуживающей целой книги. А тут пока искал материал и думал, из чего сделать новый выпуск, на глаза попалась «Антихрупкость». В сети её то ругали, то хвалили, потому я и подумал, что «Антихрупкость» может быть интересной.
Забегая вперёд скажу, что так и получилось, но начать сегодняшний разговор проще всего с ещё одной цитаты из Талеба:
«Единственный современный афоризм, которому я следую, принадлежит Джорджу Сантаяне: «Человек нравственно свободен, если… он судит о мире и других людях с бескомпромиссной искренностью». Это не просто цель – это обязательство»
Вот с такого обязательства и начнём. Сегодня разбираем «Антихрупкость» с бескомпромиссной искренностью и не менее бескомпромиссной субъективностью.
Начнём с того, что Талеб не стесняется в оценках и утверждает, что его оценки обладают полнотой моральных и научных оснований. С одной стороны, это выглядит не очень хорошо, но с другой – добавляет в книгу долю иронии.
Такая позиция, конечно, занятна. Да и вообще она придаёт тексту живости, но есть и довольно бессмысленные в своей беспощадности места типа следующего:
«Мы наблюдаем за стариками, видим, как они старятся и перестают здраво мыслить, как им начинает нравиться музыка Фрэнка Синатры, как они демонстрируют иные признаки вырождения»
Короче, местами книга злобно-весёлая, но хотелось бы все ж не интонации Талеба разбирать, а содержание. Так что к сути.
Первая идея, которая меня зацепила – это идея про стабильность рабочего места. Талеб утверждает, что если взять банковского служащего и таксиста, то при условии равного дохода, положение таксиста будет стабильнее.
Почему? Тут все просто. Если должность банковского служащего поляжет под грузом какого-то кризиса, а самого служащего уволят, то он на некоторое время окажется без средств к существованию. С таксистом же такого не случится.
Меня, кстати, очень позабавил примерно следующий фрагмент: кому будет нужен бывший банковский служащий, которого в возрасте под полтинник уволили по сокращению штатов?