И дам вам сердце новое
Шрифт:
– Круассаны не покупай, так и знал, что наберу в Гермашке.
Женя пропустила реплику мимо ушей. Иногда Станислав был обеспокоен своим весом больше, чем балерины Большого театра. Послав ему воздушный поцелуй, она рванула в коридор.
Мальчишка разглядывал одну из картин – пастель молодого грузинского художника, – изображающую смешного диспропорционального человечка. Он так засмотрелся, что не услышал, как Женя открыла встроенный шкаф и достала пару кроссовок. Надела и с удовольствием оглядела себя в зеркале –
– Поехали!
– Куда? – Лева не сразу понял, что происходит.
– На кудыкину гору, расскажешь мне, какая милая женщина тебя ко мне отправила.
– Да никто меня не отправлял, – снова слабо запротестовал Лева, но Женя пинком отправила его на лестничную площадку и захлопнула за собой дверь. Только после этого смогла перевести дух.
Нажав на кнопку вызова лифта, она присела перед пацаном и посмотрела ему в глаза. Серые, почти призрачные.
– Послушай, дружок. Нет у меня никаких детей, понял? Не-ту. А еще одна такая шутка, так их и не будет, – она кинула быстрый взгляд на дверь. Станислав не стал бы подслушивать, но лучше всегда соблюдать осторожность, это Женя хорошо усвоила. – Поэтому поехали, откуда ты приехал, я хочу поговорить с тем, у кого ума хватило так меня подставлять.
Не слушая слабые Левины протесты, она втолкнула его в огромный хромированный лифт – еще раз с удовольствием окинула взглядом свое отражение в зеркале. За последние пару лет по просьбе Станислава ей удалось похудеть почти до пятидесяти пяти килограммов, при росте в сто семьдесят пять сантиметров смотрелась она просто сногсшибательно. Любимый был прав. Ведь даже свитер, на четыре размера больше необходимого, ее ничуть не полнил, а наоборот, создавал тот самый эффект хрупкости и призрачности, который одежда over-size придает только моделям в рекламе. Все остальные в таких свитерах напоминают бабу на чайнике.
– Ты где живешь? – поинтересовалась Женя, доставая из сумки ключи от машины и нажимая кнопку первого этажа.
– На Радужной, – насупился Лева. – Не везите меня домой, я же школу прогулял, соседки увидят, матери скажут.
– Ты у нас, видимо, чудо природы с двумя матерями сразу, – издевательски произнесла Женя.
Лифт остановился на первом этаже. Женя вышла в огромный холл – белое пространство, разрезанное широкими полосами оранжевой и синей плитки. Неестественно зеленые пальмы в углах. Живые, Женя проверяла.
Она приветливо помахала охраннику возле дверей, тот открыл вход в парадное.
Женя и Лева вышли на улицу, она крепко держала пацана за руку, чтобы не сбежал. Пока он не выдаст ей, чьих грязных рук дело эта грандиозная подстава, отпускать она его не собиралась.
– Это ненастоящая мама! Точнее, она мне тоже мама, но моя мама это вы, – попытался внести ясность Лева. Похоже, он решил придерживаться заданной линии
– Снова здорово. Свой мексиканский сериал будешь кому-нибудь другому рассказывать, – фыркнула Женя.
Для середины апреля на улице было жарко. И хотя в их городе тепло всегда приходило неожиданно, плюс двадцать пять в это время года являлось скорее природной аномалией. Женя надела солнечные очки (Шанель, как у Анны Винтур) и протянула сумку пацану:
– Подержи.
Лева послушно взял сумку. Женя стянула свитер через голову, оставшись в одной рубашке, подошла к низкому спортивному белому «БМВ» и щелкнула сигнализацией. Забрала сумку у пацана.
– Это твоя машина? – Лева разинул рот от удивления.
– Ну, допустим, не твоя, а ваша, и да, она действительно моя.
Она обошла машину и распахнула дверь пассажирского сиденья.
– Садись, только ничего мне тут не испачкай.
Лева с благоговейным трепетом потрогал молочно-белую поверхность болида. Ему стало немного страшно садиться внутрь – за всю жизнь он лишь пару раз ездил на такси, когда его, больного, нужно было отвезти к доктору. О собственной машине они с мамой даже не мечтали.
Женя села за руль, нажала на кнопку завода двигателя, увидела, что пацан так и не сел в машину.
– Ты там уснул, что ли? Даже не думай бежать, я быстро езжу. – Она перегнулась через сиденье и шире распахнула боковую дверь, приглашая мальчика сесть.
Лева принял ее приглашение, неловко плюхнулся в салон, немного поерзал на кресле, устраиваясь, и сложил руки на коленях.
– Это он вам подарил? – он неопределенно мотнул головой в сторону шикарного дома, из которого они только что вышли.
Женя фыркнула.
– Я что, не похожа на человека, который сам себе может купить машину?
– Вы что, олигарх?
– Никакой я не олигарх, но и цену себе знаю. Пристегнись, и поехали.
Лева неловко завозился с ремнем безопасности. Женя закатила глаза.
– Элементарных вещей не знаешь? Чему тебя только учат?
Она перегнулась через пацана и пристегнула его, почувствовав легкий запах кондиционера для белья, отметила потертость клетчатой рубашки и свалявшийся пух на скромном сером свитере. Бедненько, но чистенько. Странно, обычно такие дети не склонны к авантюрам. Хотя что она знает о детях?
Плавно начав движение, Женя подъехала к шлагбауму, преграждавшему допуск простым смертным в элитный жилой комплекс. Кстати, надо разобраться, как мальчик вообще попал в ее дом? Наверняка подвезла та гадина, которая решила устроить ей неприятности. Неужели кто-то из тех, кто часто бывает у них в гостях? Илона?
Женя дождалась, пока охранник поднимет шлагбаум, кивнула ему и выехала на улицу. Включила громче Эннио Морриконе. «Золотой экстаз» – то, что требуется. Дорогу к Радужной она знала.