И дай умереть другим
Шрифт:
– Вот как! – удивленно сказала Алина и выключила торшер.
Тогда в совершенной темноте, где поблескивали только два ее голубых глаза, невозмутимый Грязнов дальше процитировал по памяти:
– «При осмотре кухни обнаружен предмет, который удалось идентифицировать как взрывное (либо самовоспламеняющееся) устройство с электронным таймером. Он сохранился в огне благодаря случайности – был накрыт кастрюлей, упавшей вверх дном при обрушении сгоревшей полки с посудой. Его наличие позволяет сделать вывод о том, что пожар возник вследствие умышленного поджога…» – И с чувством выполненного долга он заключил ее в объятия.
Первый
– Я же вам рыбок не показала!
ТУРЕЦКИЙ
Артур проверил номера из консульской распечатки: журналист с РТР, секретарь мидовского деятеля и неизвестный гражданин (гражданка), звонивший(ая) из автомата. Журналист интересовался, будет ли Штайн на каком-то брифинге, и со Штайном даже не говорил, ответила секретарша, а на время убийства у журналиста алиби. Секретарь согласовывал время встречи своего шефа со Штайном и тоже разговаривал с секретаршей, и у него и у его шефа также алиби, и вообще этот звонок попал в черный список только потому, что звонили не с рабочего места, а из аэропорта по сотовому. И наконец, третий загадочный абонент говорил со Штайном лично, а телефон-автомат расположен буквально за углом гостиницы «Олимпия». Конспиратор хренов.
Конечно, первые двое, выяснив у секретарши Штайна его расписание и планы, тоже могли его выследить. Но лучше доказать, что звонил Рыбак, причем доказать не умозрительно методом исключений или от противного, а качественно – посредством улик и свидетельств. К сожалению, отпечатки пальцев в телефонной будке годами наслаивались друг на друга, как гуано…
Невеселые размышления телефонным звонком прервал Грязнов:
– Саня, я тут на предмет Рыбака встретился с самым главным футболистом, и поведал он мне массу интересного.
– С главным футболистом? – удивился Турецкий. – С Пеле, что ли?!
– Ну ты совсем съехал в своей Генпрокуратуре. С Пеле… Или кофе этот бразильский перепил. С Решетовым я общался.
– Так рассказывай!
– Не, я тебе стенограммку передал, скоро должны поднести, там все с подробностями, в лицах и красках. Думаю, будет очень любопытственно.
– Ты хоть намекни, а, – жалобно попросил Турецкий, буквально подпрыгивая на месте.
– И не подумаю! И так я за тебя всю работу сделал, так ты хоть в ожидании помучайся, в качестве морального для меня удовлетворения.
– Да иди ты! – обиделся Турецкий, но Грязнов только нахально заржал и повесил трубку.
Турецкий твердо решил не мучиться предвкушением великого открытия, но навязчивый вопросик: что же Славка накопал? – постоянно всплывал, отодвигая остальные мысли. А размышлял «важняк» над тем, как Рыбак вошел в гостиницу и как из нее вышел. Видеозапись в холле его не зафиксировала, хотя дополнительно были изъяты и просмотрены пленки за двадцать четыре часа: двенадцать часов до и двенадцать – после убийства. Конечно, он мог воспользоваться черным ходом через кухню ресторана, но и там его никто не видел. А по пожарной лестнице через балконы тоже не налазаешься. И потом, как он, мерзавец эдакий, вычислил, в каком номере искать Штайна? По словам портье, конкретный номер Штайн не заказывал, следовательно, Рыбак должен был быть в холле в момент, когда Штайн получал ключ, или идти за ним по пятам, когда тот поднимался в номер. Или Штайн уже из номера позвонил ему? И сказал,
И еще у Турецкого засвербела нехорошая мысль, что Рыбак ему смутно кого-то напоминает. Но кого? Двоюродного дедушку из Мелитополя? Пионервожатого из «Артека» образца шестьдесят восьмого года? Человека-слона из одноименного фильма? Да, так можно далеко зарулить…
Вспомнить не получалось, сколько ни пытался. Тюремные фотографии до дыр глазами проел, и ни фига. Хотя, возможно, это остаточные воспоминания, сохранилось в голове что-то из рыбаковской прошлой жизни, мелькал он и в газетах и в телике.
Наконец принесли стенограмму, вернее, отрывок из нее всего на одну страничку. Славка, сволочь, мог бы и по телефону этот талмуд зачитать.
"Грязнов. Вы знакомы со Штайном?
Решетов. Со Штайном? Знаком. Был знаком, я слышал, он погиб?
Грязнов. Это вопрос?
Решетов. А это ответ?
Грязнов. Ответ на что?! А Рыбак знал Штайна? Штайн знал Рыбака?
Решетов. А почему вы об этом спрашиваете?
Грязнов. Так знал или нет?
Решетов. Я не уверен.
Грязнов. В чем не уверены?
Решетов. Видите ли, это деликатная история.
Грязнов. Можете положиться на мою скромность. Это профессиональное качество.
Решетов. Дело в том, что Антон патологически ревнив, а покойная жена, Марина, довольно часто давала ему повод поревновать. Она красивая женщина… была, любила, знаете ли, комплименты, внимание. Еще в юности привыкла к славе, цветам, медалям, и ей этого всегда не хватало. Ну и…
Грязнов. Ну и?
Решетов. В общем, интрижки у нее случались довольно часто, правда, как правило, ничего серьезного.
Грязнов. У нее со Штайном был роман?
Решетов. Роман – это громко сказано, скорее романтическая повесть. Даже новелла.
Грязнов. Рыбак знал об этой литературной истории?
Решетов. Не думаю, не знаю, я, во всяком случае, ему не рассказывал.
Грязнов. А вы сами-то откуда узнали?
Решетов. Да как сказать. Дело в том, что я-то их и познакомил. В Швейцарии. Я был на коллегии ФИФА. Марина привезла своих девочек на соревнования, мы оказались в одной компании на вечеринке, там они и встретились. Потом я несколько раз видел их вместе, в том числе и в Москве.
Грязнов. Как, по-вашему, Рыбак отреагировал бы, если бы узнал об этой романтической новелле?
Решетов. Не знаю. Когда на суде причиной его расправы с женой назвали желание получить страховку, мне это показалось вполне э-э-э… правдоподобным, что ли, хотя, возможно, причина причиной, а не будь повода, ничего бы и не произошло. Как считают профессионалы в таких случаях?
Грязнов. А повод: супружеская измена.
Решетов. Возможно… Хотя… Не знаю".
Турецкий выдохнул накопившееся тревожное ожидание, причем безо всякого энтузиазма. Картина Репина «Приплыли», вот вам и мотив. Рыбак, постоянно ускользая от погони, будучи в состоянии крайнего нервного напряжения, звонит Штайну или просто его выслеживает, возможно, убивать и не собирается, хочет просто поговорить, но видит в номере проститутку, ассоциирует с покойной женой, свирепеет, и мы имеем хладный труп и кучу неприятностей на свою… голову. Или Рыбак идет конкретно убивать и таки убивает.