И это взойдёт

Бабяшкина Анна Леонидовна

Поленов. Интервью

Воробьишка суетливо скакал по доскам террасы, простукивая их клювиком, – искал хлебные крошки. Потом осмелел и начал вспархивать на стол и на подлокотники кресел. Казалось, того и гляди запрыгнет прямо на голову Поленову, или журналистке, которая

старательно зачитывала по бумажке заранее подготовленные вопросы, или Марине, сидевшей чуть в стороне с чашкой чая в руках. Интервью проходило протокольно, официозно, почти сонно. Корреспондентка держалась почтительно и лояльно. Задавала правильные вопросы и старательно избегала неправильных. Воробей обнаглел до того, что ухватил с тарелки крекер и попытался упорхнуть вместе с ним. Выронил. Попытался снова, мотая головой и отчаянно взмахивая крыльями. Поленов не выдержал, протянул руку, чтобы раскрошить крекер для птицы. Воробей испуганно отскочил, но не улетел. Наклонил голову, наблюдая и готовясь в любой момент сорваться с места. Стоило убрать руку, как он набросился на раскрошенное печенье и за секунды склевал его полностью. Расселся, выпятив грудь, на краю стола и выронил из-под хвоста коричнево-белую кляксу. Бровь Поленова на мгновение поползла вверх, он тут же отвел взгляд и сосредоточил внимание на корреспондентах.

Поленов не любил интервью и давал их только в случае крайней необходимости. Сейчас такая необходимость была. Нужно отправить сигнал на Запад, инвесторам и ученым: со «Школково» все в порядке, несмотря на внешнеполитическую свистопляску. Выдающиеся умы со всего мира по-прежнему тут, в России, изобретают, творят и создают будущее. Ради этого месседжа Борис Максимович и согласился поговорить с серьезным международным журналом, издававшимся в России по франшизе. Статью обещали перепечатать также зарубежные редакции издания.

Поленов ожидал, что на интервью приедет главный редактор Баскаков, человек ему хорошо знакомый и имевший репутацию интеллектуала, сибарита и серьезного аналитика. Они частенько встречались на приемах и в общем уважали

друг друга.

Однако войдя в гостиную, Поленов увидел вместо главреда странную парочку – парня в пиджаке, надетом поверх мятой футболки, и девицу, лицо которой плотно, как бутерброд маслом, было покрыто слоем косметики. Борис Максимович не сразу понял, что они и есть журналисты знаменитого издания.

– Виталик, это что за фуфло? – прошипел Поленов пресс-секретарю, тихому и блеклому, будто из оконной замазки сделанному человеку. – Где Баскаков?

– Главред в последний момент сделал замену. Сказал, что если придет он сам, то не сможет не задать вопрос про землю, его не поймут, – ответил Виталик сухим шепотом. – Нам же не нужны вопросы про землю?

Марина, вошедшая в комнату вместе с мужем, застыла на пороге, не увидев здесь человека, фотографию и тексты которого изучала несколько последних дней и на которого должна была произвести располагающее впечатление. «Здравствуйте», – поздоровалась она со всеми и ни с кем.

Поленов разочарованно поморщился. Еще раз скользнул взглядом по журналистам – нет, приветствовать этих гостей так, как Марина должна была встретить Баскакова, – не по рангу. Он взял жену за руку и решительно провел мимо корреспондентов на балкон, где уже все было подготовлено для беседы и фотосъемки. Устроил ее в кресле чуть в стороне: «Твое выступление отменяется, просто сидишь и любуешься мной. Как трепетная жена. Задача ясна?» Марина кивнула.

Поленов отвечал, почти не задумываясь: темы были все привычные, затверженные, как детская считалка. Взъерошенный фотограф медленно, с грацией цапли переставлял длинные ноги, делая выпады то вправо, то влево, приседая, вскакивая и вытягиваясь на цыпочках. Затвор щелкал беспрестанно, даже когда совершенно ничего не происходило и мизансцена ни на микрон не менялась. Звук раздражал. И вдруг среди этого навязчивого цикадного треска и заунывного бормотания интервьюерши прозвучал вопрос:

Конец ознакомительного фрагмента.