И грянул гром (Раскаты грома)
Шрифт:
Скоро их спугнут. Сначала самки оленей, потом рыжевато-коричневые, покрытые пятнами косули понесутся вниз, выбрасывая вперед длинные ноги. Следом появятся самцы, черные, большие и тихие, припадающие к земле при беге. Они мчались прочь от страшных криков и приближающихся людей, уводя самок и молодняк от опасности — прямо на ружья.
— Я что-то слышу! — Реверенд Смайли задыхался, возможно, из-за того, что увидел в темноте бледное пятно собачьего ошейника.
— Заткнись, дурак! — Син не смог удержаться от упрека, но ему не пришлось раскаиваться, так как прогремел двойной
— Боже, могу поклясться… — произнес Смайли замогильным голосом. — Хотя, возможно, я ошибся.
«Все мы ошибаемся», — покорно подумал Син.
— Если побежите за гильзами, скажите мне, — мягко попросил он и усмехнулся, не услышав ответа. Если будут стрелять еще, то сведут на нет всю работу загонщиков, так как животные разбегутся в стороны. Будто в подтверждение его мыслей, грянул выстрел слева, потом еще один, а затем сразу два справа.
События приобретали серьезный оборот. В период небольшого затишья он услышал загонщиков. Их крики были приглушенными, но настойчивыми.
Заметив, что кто-то шевелится в кустах, Син скинул ружье и выстрелил. Син почувствовал отдачу в плечо, услышал треск веток и шум падающего тела.
— Попал! — крикнул Син.
Из-за кустов высунулась голова самца. Когда Син подбежал к нему, животное упало, рот был открыт, оно истекало кровью, которая оставляла темный след на опавших листьях. Коуртни ударил его штыком, и оно затихло навсегда. В голове зияла рана, глаза подернулись дымкой смерти, из ноздрей текла кровь.
Тут же началась стрельба, послышались крики загонщиков, ответы охотников и треск сучьев.
Крупный самец оленя, черный, как преисподняя, с рогами, закрученными в три кольца, и выпученными от ужаса глазами прыгнул на открытое место. Он стоял, высоко подняв голову, расставив копыта, загнанный и дрожащий.
Коуртни прижал ружье к плечу и спустил курок. Раздался выстрел, он почувствовал отдачу.
— Попал.
Еще один олень выскочил на линию огня прямо перед Сином. Это была беременная самка, и он не стал стрелять.
Животное заметило его и свернуло влево, чтобы броситься в образовавшийся проход между ним и Гарри. Когда она пробегала мимо, Син повернулся и увидел лицо брата. Гарри приближался к нему, слегка хромая и сжимая ружье со взведенными курками двумя руками. Он смотрел на Сина в упор.
Гарри тихо пережидал начало охоты, сидя на трухлявом, поросшем белыми и оранжевыми грибами пне. Он вынул серебряную фляжку с коньяком из внутреннего кармана. От первого глотка потекли слезы и обожгло язык, но он пересилил себя и приложился снова.
«Ачесон отобрал у меня все самое ценное. Ногу. — Гарри медленно прошелся взглядом от колена до ступни. Он быстро глотнул, закрыл глаза, сделал еще глоток. — Жену. — Он увидел Анну в расплывчатом красноватом свете, когда Син ушел от нее, оставив ее заплаканной, с синяками и разбитыми губами. — Мое мужское достоинство. После того, что Син сделал с ней той ночью, Анна никогда не разрешала мне ласкать
Мое положение. Этот свинья Ачесон выгнал меня из-за Сина.
А теперь он хочет отобрать у меня Майкла!»
В нем снова ожило то предчувствие беды, когда Анна рассказала ему, что встретила. Сина с Майклом в Теунискраале. Все началось с этого небольшого инцидента. В тот день Майкл нашел выцветший регистр, заполненный аккуратным почерком.
— Это почерк дяди Сина?
На сеновале над конюшней он нашел потертое седло. Отполировал его до блеска, пришил новые стремена и год пользовался им. Однажды Гарри заметил на седле инициалы «С.К.» и кинул его в огонь, на котором грелась вода.
Восемь месяцев назад, когда Майклу исполнилось двадцать один год, Гарри позвал его в кабинет, отделанный панелями, и неохотно рассказал о завещании Сина. Майкл, шевеля губами, про себя прочитал бумагу. Потом поднял глаза и дрожащим голосом спросил:
— Но почему он завещал мне свою половину Теунискрааля еще до моего рождения? Почему, папа? Почему он сделал это?
Эта неделя была кульминационной. Им с Анной пришлось использовать все методы, чтобы заставить Майкла отказаться от приглашения на охоту, которое прислал Син. А потом зулусский мальчик, прислуживающий Майклу, сообщил Гарри, что его хозяин каждый день пересекает границу Теунискрааля, забирается на вершину откоса и сидит там дотемна.
«Я теряю его. Он — мой сын, Син только заронил семя. Но он все равно мой сын, и я не позволю Сину отобрать его». Гарри снова поднес флягу к губам и с удивлением обнаружил, что она пуста. Гарри закрутил крышку и сунул флягу обратно в карман.
Раздались выстрелы, послышались крики. Он поднял ружье и зарядил его.
Син видел, как Гарри медленно приближается к нему, слегка прихрамывая и даже не пытаясь отодвигать ветки, хлеставшие его по лицу.
— Не надо уходить со своего места, Гарри, иначе в линии образуется брешь.
Вдруг он обратил внимание на выражение лица брата. Кожа на скулах и носу так натянулась, что края ноздрей побелели. Челюсти нервно сжались, на лбу образовались глубокие складки. Он выглядел больным или смертельно напуганным.
— Гарри, с тобой все в порядке? — Встревоженный, Син пошел ему навстречу, но вдруг остановился, так как брат поднял на него ружье.
— Прости, Син, но я не могу отдать его тебе. Син видел лишь два направленных на него дула и побелевшие от натуги суставы пальцев, сжимавших рукоятку. Один палец лежал на спусковом крючке.
Син испугался. Он не мог сделать ни шагу, его ноги отяжелели и стали как деревянные.
— Я должен, — произнес он. — Я должен это сделать. Иначе ты заберешь его. А потом уничтожишь.
С трудом повернувшись на негнущихся ногах, Син развернулся и пошел на прежнее место. Мускулы на спине онемели и сильно напряглись.
Загонщики подошли близко, он уже отчетливо различал их голоса и щелканье хлыстов. Он поднес свисток к губам и три раза свистнул. Все затихло, лишь странный крик, похожий на звериный вопль, замер в кустах.