И короли бессильны...
Шрифт:
— Марсиэ-эль, — пьяно протянул Кархи, и неожиданно протянул ей букет цветов. — К-купил в первый раз в жизни д-для тебя, — признался гоблин. — Кажется, я люблю тебя. Эльфийка осторожно забрала цветы и нахмурила изящные брови:
— Кархи, ты опять наклюкался.
— Для храбрости, — признался гоблин, осторожно прислоняясь к стене. — Ради тебя я готов стать настоящим эльфом. Правда, часа на два-три, и не часто, а то разоришься на заправке амулета. Да и детей наших надо на что-то кормить. Впрочем, когда я был эльфом в прошлой жизни, не сказал бы, что это лучше, чем быть гоблином. Кругом одни знатные дармоеды,
Марсиэль, слушавшая Кархи со все возрастающим изумлением, долго молчала, глядя на гоблина. Потом недоверчиво сжала губы.
— Кархи, ты пьян как гном, иди сначала проспись, а потом еще раз расскажешь про себя и какого-то эльфа, только без того бреда, что ты наплел. Марсиэль решительно развернула гоблина к двери и подтолкнула к выходу.
— Это не бред! — попытался возразить незадачливый воздыхатель. — Эльф и я — одно целое, в прошлой жизни — эльф, сейчас — гоблин. А если взять амулет, то могу и сейчас быть эльфом. Моя сестра подтвердит, что я эльф.
— Сестра? — насмешливо фыркнула девушка.
— Ага, она эльфийская принцесса, правда, старовата, ногами еле двигает, придется самим к ней идти.
— Давай-ка сегодня ты один к ней пойдешь, — Марсиэль захлопнула за Кархи дверь и хихикнула. Потом снова открыла дверь и, убедившись, что гоблин поплелся по улочке в сторону "Эльфийского дуба", а не валяется на земле, закрыла дверь на замок и пошла спать.
Гримбольд в этот вечер засиделся допоздна, сводя месячный баланс агентства в двух толстых книгах, на одной из которых красовалась печать королевской налоговой службы. Цифры в ней в столбцах доходов были меньше, а расходы больше. Манипуляции с двумя гроссбухами доставляли гному огромное удовольствие, особенно когда расходы превышали доходы. Но этого он себе позволял от силы два-три раза в год, чтобы не привлекать подозрительного внимания мытарей. В этот раз пришлось показывать прибыль, поэтому Гримбольд был не в духе.
Вейгир — командир десятки гномов, подчиненной лично Гримбольду, постучал в дверь. Дождавшись разрешающего ругательства хозяина, он вошел в кабинет. К этому времени оба гроссбуха лежали в ящике стола. Гном в этом деле не доверял даже ближайшим родственникам.
— Добрый вечер, господин Гримбольд. Разрешите доложить о вашем поручении, — Вейгир выглянул в пустой коридор и захлопнул дверь.
— Наконец-то! — оживился гном. — Тебе удалось что-нибудь разузнать, как эти мерзавцы платят налоги?
— Доходов за полгода у них не было, до этого заплатили в казну полсотни золотом с дела о тарзитском вампире. На днях у них конфисковали картины Хейлора. Прямо на аукционе.
— Так это были их картины? — Гримбольд ощерился в улыбке, взял початую бутылку "Дыхания горна" и налил себе в кубок. Достал из-под стола еще один кубок и налил Вейгиру.
— Сколько же эти животные потеряли?
— Я поспрашивал кое-кого, говорят от полутора до двух тысяч золотом.
— Клянусь Первым Оружейником, это лучшая новость за год! — Гримбольд не удержался и хлопнул подчиненного по плечу. — Что-нибудь еще?
— В столичном магистрате появились слухи, что пора
— И очень дорогой, понятно. Твоя работа как всегда безупречна. Это тебе премия, заработал, — гном протянул умному головорезу кожаный мешочек. — Пока этого достаточно, держись от этих ублюдков подальше.
— Будет сделано, — Вейгир забрал награду, наклонил голову и ушел. Гримбольд же аккуратно вписал выданное золото в графу "Расходы", и довольно хахохотал, напугав случайного ночного прохожего утробными звуками.
Гримбольд потратил десяток золотых, чтобы помощник городского главы по строительству Лурвельд узнал, что гном хочет с ним победать в очень дорогом ресторане. До этого гному не приходилось иметь с ним дела, и он очень удивился, что благоустройством в столице заведует его соплеменник — дородный и очень важный гном в богатой одежде и золотой цепью на груди весом с месячного поросенка.
Как и чем угощать подобных гостей, Гримбольд знал весьма хорошо, поэтому через два часа перед ним сидел сытый и захмелевший чиновник, благосклонно слушавший очередное славословие в свой адрес. Гримбольду пришлось нелегко, столько времени говорить только приятное, да еще за свой счет, но гном знал, ради чего идет на такую несправедливость.
— Господин Лурвельд, я узнал, что вы планируете установить статую нашему великому королю Ирсаверу, да хранят его боги, — перешел к делу Гримбольд, когда понял, что следующая бутылка ударит в голову сильнее взятки. — Я, как скромный верноподданный его величества, хотел бы помочь вам в этом благом деле и готов пожертвовать сто золотых, чтобы оплатить услуги лучших лозоходцев в городе. Лурвельд громко рыгнул и посмотрел на Гримбольда с неожиданно трезвым взглядом.
— Прекрасный поступок, достойный всяческого подражания, — также витиевато ответил Лурвельд, ни разу не запнувшись. — Мы, верные слуги короля, в свою очередь, всегда готовы помочь достойным сынам Эркалона.
— Что вы, господин Лурвельд, — Гримбольду стоило немалого труда потупить взор, — я делаю это от чистого сердца. Даже специально потратил время, чтобы найти самый лучший участок для памятника. Лучше башни Шутника места нет, поверьте гному. Отличное место, где можно разбить великолепный парк, построить красивый большой фонтан, да много чего можно построить. Чиновник благосклонно кивнул.
— Удивительно, как мои помощники упустили из виду башню Шутника. Там действительно полно пустырей.
— Жаль, что они резко подорожают, когда начнутся работы.
— Гм, — Лурвельд неожиданно вспотел. — Я обязательно распоряжусь, чтобы лозоходцы обследовали и Башню Шутника.
— Тогда буду очень вам признателен, если вы сами вознаградите своих служащих за их нелегкий труд, — Гримбольд протянул звякнувший мешочек.
— Я лично прослежу за этим, — кивнул гном, пряча золото. — Мне пора, служба на благо Эркалона не знает отдыха.