«И косматые будут скакать там...»
Шрифт:
"Возможные мотивы оборотней:
I. Невольная ликантропия
1. Должны пить кровь (связь с вампирами?).
2. Должны вести себя скрытно.
3. Доведены до отчаяния размышлениями об ужасах своего состояния.
II. Добровольная ликантропия
1. Побуждение чинить зло.
2. Побуждение выказывать силу, вызывая страх.
Сопутствующие факторы для того, чтобы сделаться оборотнем
1. Одиночество и неудовлетворенность.
2. Желание запретной пищи (человеческая плоть и т. д.).
3. Презрение и ненависть сотоварищей, всех или со стороны кого-то в частности.
4. Оккультное любопытство.
5. Настоящее
Можно ли найти какие-либо или все черты в оборотне?
Найти одного и спросить у него".
Что до меня, то с меня пока вполне хватит ликантропии. Я снял с полки книгу Марка Твена — кажется, это был "Том Сойер за границей" — и все утро читал его. Когда наступил полдень, я уже собрался было попросить слугу-негра, чтобы он принес ленч, как сверкающий белозубой улыбкой на черном лице Уильям сам появился в дверях кабинета.
— Кто-то к вам с посланием, сэр, — объявил он и отступил в сторону, пропуская Сьюзен Герд.
Я чуть не вскочил с места, уронив книгу на стол. Она медленно вошла в комнату. Ее лицо казалось бледным и усталым, но выражение на нем я увидел дружелюбное и доверчивое. Под глазами у Сьюзен залегли темные круги, щеки немного ввалились, точно от напряжения и усталости. Она подала мне руку, и я пожал ее.
— С посланием? — повторил я то, что сказал Уильям.
— Ну да. — Сьюзен с трудом улыбнулась, и я был рад увидеть ее улыбку — она нужна была нам обоим. — Судья Персивант сказал, чтобы я пришла сюда. Нам надо с вами все обсудить.
— Вы имеете в виду вчерашнее?
Она кивнула, и я спросил:
— Как вы сюда добрались?
— В вашей машине. Я не очень хорошо вожу, но справилась.
Я пригласил ее сесть и велел все рассказать.
Сьюзен, помолчав, заговорила. Она сказала, что помнит, как она сидит в гостиной, а констебль О'Брайант расспрашивает меня. Тогда ей было трудно вспомнить даже начало сеанса, и только когда меня увели, она наконец поняла, что произошло с ее отцом. Это, разумеется, причинило ей еще большие страдания, и даже теперь Сьюзен казалось, будто все прошло как в тумане.
— Я помню, что села рядом с вами, — сказала она наконец, после того как я в двадцатый раз попросил ее подумать получше. — Вы надели на меня наручники, да, и на доктора Зоберга тоже. Потом на себя. Потом я, кажется, куда-то уплыла, точно во сне. Даже не уверена, как долго это продолжалось.
— А света долго не было? — осторожно спросил я.
— Не было света? — переспросила она, явно озадаченная. — Ах да, конечно. Свет был выключен, естественно. Я не помню, но, кажется, вы это и сделали.
— Я спросил, чтобы проверить вас, — признался я. — Я выключил лампу только после того, как вы заснули.
Она вспомнила, как ее отец протестовал против наручников, а также то, как доктор Зоберг мягко спросил, готова ли она. И это все.
— А как доктор Зоберг?
— Боюсь, не очень хорошо. Сеанс истощил его, конечно, и какое-то время казалось, что он не выдержит. А когда разъяренная толпа собралась у муниципалитета, требуя вас повесить, он собрался с силами и вышел, чтобы попробовать помочь вам или спасти вас. Его не было около часа, но потом он вернулся с израненным лицом. Думаю, кто-то из местных обошелся с ним грубо. Он сейчас отдыхает в нашем доме, с горячим компрессом на глазу.
— Достойный человек! — зааплодировал я. — Для меня он сделал все, что мог.
Сьюзен, однако, не находила чего-либо приятного в своих воспоминаниях, и я предложил переменить
17
"Канун святой Агнессы" — знаменитая поэтическая баллада Джона Китса (1795–1821), где основной сюжет связан с вещими снами, предугадыванием судьбы.
— Вы были вместе все это время? — с порога же спросил он.
— Ну да, а что? — ответил я.
— Это так, мисс Сьюзен? Вы были в доме и не выходили ни на минуту?
— Верно, — поддержала она меня.
— Значит, — сказал судья, — вы оба наконец-то чисты. — Он помолчал, переводя взгляд с лица Сьюзен, на котором было вопросительное выражение, на мое, потом продолжал: — Не более получаса назад этот страшный зверь в Роще Дьявола напал на еще одну жертву. О'Брайант почувствовал себя лучше и был готов возвратиться к служебным обязанностям. Его брат, заместитель, стремясь первым делом поймать Уиллса, ради славы или мести, с сумерками отважился отправиться в Рощу. Он только что вышел оттуда, изодранный и почти разорванный на куски, и умер, рухнув у подножия кедровой изгороди.
XI
Встретиться лицом к лицу с таким чудовищем!"
Мы со Сьюзен, наверное, зашатались, услышав такую новость, точно актеры, изображающие удивление в старомодной мелодраме. Что же до судьи Персиванта, то он подошел к столу, отрезал себе добрый кусок пирога с мясом и положил его — кусок был дымящийся и такой аппетитный — на тарелку. Его спокойствие и интерес к хорошей еде передались и нам, и мы снова почувствовали уверенность. Мы сели и даже поели немного, пока он рассказывал, как провел день в городе.
Он нашел возможность поговорить со Сьюзен наедине, рассказав ей обо мне, и направил ее сюда. По его словам, он это сделал для того, чтобы мы смогли убедить друг друга, что оба невиновны. Это было сделано исключительно по наитию, ибо он, конечно же, не предполагал, что наша уверенность в этом будет столь твердой. Потом он задумал сходить в дом Герда и поговорить с доктором Зобергом.
Этого достойного человека он нашел безжизненно сидящим в гостиной, а в соседней комнате стоял гроб с телом Джона Герда. Зоберг, как сказал судья, был введен в заблуждение относительно убийства, и ему не терпелось предать суду горожан — казалось, их было несколько, — которые избили его. Однако более всего его тревожили обвинения против меня.
— Его самое большое желание — доказать, что вы невиновны, — говорил судья Персивант, — Он намеревается предоставить вам лучшего адвоката, хочет даже помочь оплатить его услуги. Он также клянется, что могут быть привлечены свидетели, которые сумеют доказать, что вы самый мирный и законопослушный гражданин в стране.
— Это очень порядочно с его стороны, — сказал я. — Согласно вашим рассуждениям сегодня утром, его позиция доказывает, что и он невиновен.
— А что это за рассуждения? — спросила Сьюзен, и я обрадовался, что судья продолжал, не отвечая ей: