И лад, и дали
Шрифт:
Более всего в своих пейзажах Ладыгин любил изображать лес, который неизменно манил и притягивал его к себе:
Ты пой, опыт,О лесе. Все лес! ВеселоУ сел в лесу.В жизни Николая Ладыгина был период, когда он жил в заповедном Воронинском лесу. Так, в июле 1941 года он вместе со своей семьей покинул опаленную военным огнем Смоленщину. Из-за серьезной травмы ноги он плохо ходил и был совершенно не пригоден для фронта, а поэтому вместе с детским домом, в котором его жена Александра Ивановна работала воспитательницей, а затем директором, был вынужден эвакуироваться в тыл.
Из Рославля эшелон смоленских беженцев прибыл на станцию города Кирсанов и был направлен в село Вельможка Гавриловского
Места, где располагалась Вельможка, были поистине замечательными по своей живописности и природному разнообразию: река Ворона с крутым обрывистым берегом, дремучий лес, граничащий со степью… Восхищение чудом природы Николай Иванович неизменно выражал в своей поэзии. В тот период он еще не писал палиндромы. Его стихи, естественно льющиеся из глубины сердца, просто и искренне воспевали чувство любви к миру, чувство трепетного благоговения перед всем, что его окружало, — перед голубым небом, деревом, поющими птицами, цветами:
Небо в голубых улыбках,В переливах звуков и тонов.И поют на синих ветках скрипкиСамых нежных, тонких мастеров.Чуть колеблет воздух влажный, пряныйНа березах клейкие листы.Зажигает солнце на полянах,Словно свечи, первые цветы.Желтые, оранжевые штукиПрямо на глазах растут с земли.Я не знаю, по какой науке,Из каких краев они пришли. Все равно я как друзей встречаюКаждую былинку и цветок,Голубому поклоняюсь маюИ молюсь утрами на восток.К тому времени Николай Ладыгин уже был безоглядно влюблен в живопись. Еще в Рославле вместе со своим другом Иваном Степановым он создал художественную студию имени М. А. Врубеля. И теперь, поселившись в лесу, Николай Иванович с упоением взялся за краски и кисти. В его семье сохранилась фотография тех лет, на которой запечатлен пишущий пейзаж Ладыгин. Сохранилась и небольшая пейзажная работа Николая Ивановича, увековечивающая вельможеский дом, дорогу, лесную поляну, освещенную ровным солнечным светом.
В любимый всем сердцем лес приглашает Ладыгин своих читателей и в поэтическом сборнике палиндромов «И лад, и дали». С самых первых его страниц мы оказываемся в таинственном пространстве, окруженном стеной высоких деревьев. Поэт как бы заставляет остановиться и вместе с ним полюбоваться чистыми красками осеннего вечернего пейзажа, взглянуть на него глазами художника, увидеть в нем сказочную красоту, которую порой трудно выразить словами:
Не сова ли била в осеньЛапой? И опалЛист от силЕе?Не дремуч умер день,Нет, сам он — заря, разномастен.Почти каждая картина Ладыгина-художника является живописной песней лесу, и почти в каждом пейзажном стихотворении Ладыгина-поэта мы находим ее словесное воплощение. В живописи и в поэзии он любуется «колер<ом> елок», «лес<ом> ив», «лик<ом> осины», «золото<м> лоз»; удивляется тому, как «и ладили да кадили дали», как «в озере березовая сень лепетала»; затаив дыхание слушает таинственный «в озере зов», «тополя лопот». Душа художника и поэта очень болезненно воспринимала рубку леса, яростно протестуя против бездумного умертвления живой красоты:
Мотопилы выли потом.В омуте нет умов.И лише психи спешили,В резервВоровали. Пила воров —Сила. Вались,Дубы. Будь,Бор, — гроб.В последние годы жизни Николай Ладыгин писал свои живописные работы с изображениями леса на овальных березовых срезах, отчего создавалось впечатление, что это не просто пейзажи, а отражения природы в маленьких волшебных зеркалах, обрамленные шершавой древесной корой. Вместо колец на ровном спиле ствола, по которым, как известно, можно определить возраст дерева, в миниатюрных картинах художника предстает образ Эдема — прекрасные в своей неувядаемости уголки средней полосы России. Словно сама древняя память, скрытая глубоко в генах деревьев, явила на свет некогда утерянный земной рай; словно само растение хотело сказать вам: «Нельзя сосчитать годы моей жизни, я живу и буду жить вечно…»
Среди живописного наследия Ладыгина сохранились не только многочисленные пейзажи, но портреты и отдельные жанровые картины, которые экспонировались на разных выставках. В тамбовском доме Николая Ивановича его потомками, фотографами Борисом и Алексеем Ладыгиными, хранятся этюдные портреты близких родственников художника и многих интересных людей, некогда бывавших у него, друживших с ним и поддерживавших его в творческих поисках. Это портреты поэтов М. Румянцевой, Н. Глазкова, С. Милосердова, В. Дорожкиной; филолога Б. Двинянинова, писателя А. Стрыгина и многих-многих других.
Художественные приемы, использованные Ладыгиным при написании живописных портретов, легко соотносятся с его особой манерой поэтического слога. Так, «монументальной
К живописным пейзажам И. Шишкина у Ладыгина было особое отношение. Он не переставал восхищаться мастерством русского художника, подлинного певца леса. Николай Иванович часто копировал работы Шишкина, стремясь к максимальной точности при воспроизведении рисунка и цвета.
Совсем не случайно среди живописных работ Николая Ладыгина сохранилось большое число его автопортретов — их более сорока.
Как известно, автопортрет выражает попытку увидеть себя со стороны, увидеть себя отраженным в зеркале и навеки запечатлеть в живописи, графике или в скульптуре. Как уже говорилось ранее, образ зеркала незримо присутствовал во всем творчестве художника и поэта. «Многозеркальность» (прихотливое ритмическое и смысловое эхо) была присуща стихам-палиндромам Ладыгина. «Многозеркальность» нашла яркое выражение в его живописных пейзажах — в обязательном присутствии водоемов, отражающих природу; в пейзажных миниатюрах на березовых срезах, напоминающих маленькие сказочные зеркала. Именно поэтому автопортреты художника, как особый жанр, являются неким смысловым центром, помогающим понять саму суть его творческих исканий.
В автопортретах Ладыгина нет и тени внешнего самолюбования или показного «желания казаться». Его пристальный взгляд говорит о попытке заглянуть вовнутрь себя, о попытке увидеть, постичь и без прикрас отразить самые потаенные стороны собственной души. Кто он? В чем смысл творчества? Где грань человеческого самопознания? В последние годы жизни сокровенные вопросы бытия, сомнения в правильности выбранного пути, ощущение духовного одиночества не давали покоя художнику и поэту:
Один, души пишу дни доОтказа. КтоТы? Пойми опытИ жар, и миражи.Однако чем бы Ладыгин ни занимался в жизни — поэзией, живописью ли, он всегда оставался верен самому себе, словом и красками воспевая красоту окружающего мира. Несмотря на то что его аналитическому уму был присущ некий рационализм, он все же отдавал предпочтение сердечно-душевному восприятию действительности, о чем неоднократно признавался в своих стихах, написанных простым и понятным для всех слогом. Так, например, в стихотворении «Ученому» он еще раз утверждал вечную истину, которая, по его убеждению, заключается в любви, добре и красоте:
Вы разложили жизнь на части —От самой формы до стихий.Хочу в простое верить счастье —В любовь людскую и стихи.Пускай наука стала в миреПревыше всяческих похвал,Что дважды два всегда четыре —Я в это верить перестал.Что нет у нас иных последствий,Как ждать смертельную пургу,Что жизнь стоит на грани бедствий —Я в это верить не могу. Не каждый человек — разбойник.Была же древняя мечта,Что мир спасет от вашей бойниЛюбовь, добро и красота.И потому с душой невинной,Простив ученым все грехи,Я буду рисовать картины,Писать поэмы и стихи.Николай Ладыгин
И ЛАД, И ДАЛИ
Палиндромы
Глава I
Осенний сон