И лёд, и пламень...
Шрифт:
– Оля, посмотри на меня, - на корточках передо мной сидит этот мужчина. Ласково смотрит на меня, гладит руки, которыми сжимаю одеяло.
– На несколько дней я уеду в командировку. С тобой будет Татьяна Михайловна и Йосиф. Ты их знаешь. Не бойся. Все хорошо. Тебя никто не обидит.
Он снова гладит и нюхает мою голову, волосы, руки. За чем он меня нюхает? Я знаю только одного человека, который меня все время нюхает. Я его не помню. Или помню. Ощущения странные. С одной стороны помню, с другой - нет.
Задумываюсь.
Сколько времени проходит, не знаю.
– Ольга, доброе утро! Меня зовут Татьяна Михайловна. Я ваша личная помощница. Давайте помогу Вам одеться, и будем завтракать.
За чем она постоянно представляется? От чего разговаривает со мной как с больным ребёнком? Может я на самом деле больна? Хочу сказать, что я ее знаю, и мне помощь не нужна. Слова говорю, но не слышу своего голоса.
Женщина смотрит на меня, протягивает руки. Ведёт в ванную комнату. Я вместе с ней чищу зубы, умываюсь, надеваю белье и одежду. Расчесываю волосы, то есть то, что от них осталось. Она хвалит меня, подбадривает. И все время называет Ольга, Оля, Олечка, Котёна. Так же меня называет и мужчина. Значит, они не чужие и не враги.
Мы идём в другую комнату. По дороге вижу рояль. Останавливаюсь. Замираю. Смотрю на инструмент. Думаю. Женщина ждёт. Продолжаю движение. Приходим в помещение, где мы едим. Татьяна все время говорит со мной обо всем.
Завтракаем. К нам присоединяется мужчина. Йосиф. Мне о нем другой мужчина говорил.
– Саша, - произношу в голове я. Йосиф и Татьяна застывают. Смотрят на меня, потом продолжают завтракать.
– Чай, - произносит мужчина, двигает ко мне чашку.
– Оля, в чашке чай.
– Саша, - опять произношу я в голове.
– Саша уехал по делам на несколько дней, - говорит мужчина.
– Саша скоро приедет.
В руках у мужчины ручка и бумага, он что-то записывает. Я протягиваю руку. Беру ручку, лист переворачиваю, быстро рисую. Женщина и мужчина смотрят на меня внимательно. Я заканчиваю портрет, протягиваю его мужчине. Смотрю ему в глаза и в голове произношу.
– Саша, - рукой показываю на рисунок.
– Да, милая, это Саша, - Йосиф промакивает салфеткой испарину на лбу и висках. Татьяна полотенцем вытирает под глазами слезы.
Я встаю и иду. Не знаю куда и зачем. Просто понимаю, что-то изменилось.
Глава 24
По дороге из аэропорта прошу водителя свернуть к цветочному магазину за букетом для Ольги.
Больше месяца по возвращению девушки из ее личного ада Котёна живет со мной в доме моих родителей. Так случилось, что мать с отцом расстались через несколько дней после освобождения Ольги и Кэти. Каждый из них сделал свои выводы и принял свое решение. Я не вмешивался. У меня самого в жизни поселился бесконечный треш.
Мое решение перевезти девушку после госпиталя именно в дом, а не в городскую квартиру, принимаю, исходя из реалий. Израненную спину девушки залечили быстро, а вот для души и психики нужно время. По словам врача, для восстановления Оле необходима другая обстановка.
После выписки уколы, подавляющие нервную систему, рыжуле
Боясь, что она выйдет в окно, или, не дай Бог, что-нибудь ещё с собой сотворит, поселил Котёну на первом этаже, приставил дневную помощницу, ночную сиделку и охрану. Пригласил именитого психиатра. Он каждый день работал с девушкой, но свет в конце туннеля все еще не появлился...
Ольга наглухо закрыла себя от других. Молчала. Днями сидела раскачиваясь и уставившись в одну точку. Ночами практически не спала. Если и засыпала, то во сне кричала и металась так, что сиделка с ней не справлялась.
Я вынужден бежать в ее комнату, хватать в охапку, ложиться и прижимать девушку собой, заставляя дышать со мной. Иной раз, когда не могу справиться с ее агонией, встаю вместе с ней под холодный душ. Ольга только так затихает. Потом я растираю полотенцем ее израненное тело, жалею, что не могу вылечить и согреть ее душу. После таких приступов девушка впадает в транс и становится безвольной оболочкой. С ней можно было делать все, что душе угодно.
Если бы захочу вступить с ней в связь, то девушка даже не сможет оказать мне сопротивление.
Однажды, так я так увлекаюсь, растирая Ольгу, что ловлю себя на том, что ласкаю ее. Одной рукой нежничаю с розовыми сосками ее аппетитной полной груди, а другой глажу половые губки и отзывчивый бугорок. От своих действий я сам нахожусь на краю пропасти. Ольга течет, нежно рвано постанывает. Вдруг задрожит и бурно кончает. Через мгновение я и сам изливаюсь на свой живот.
Когда это осознаю, мне становится чертовски стыдно. Потому как то, что сделал, в принципе, равносильно насилию. Я не должен себе такого позволять.
– Ну вот и приплыли, - с горечью произношу я.
– Так не долго и самому поехать крышей. Все, нужно организовать для себя командировку. Хоть какое-то время побыть в дали от этого безумного соблазна.
Решаю. Делаю. Звоню Хамдану, сообщаю, что приеду в Оман проверить филиал. Последние дни до моего отъезда глаза Оли становятся более осмысленными. А может мне так хочется об этом думать.
Уезжая, решаю по возвращению отправить девушку на дальнейшую реабилитацию в медицинское учреждение закрытого типа и вызвать ее родителей. Теперь уже, когда некоторая шумиха от похищения, утихла, им точно можно приехать. Родители бомбили Ника звонками. Семья хотела забрать девушку домой. Препятствовать ни Ник, ни я им не можем. Может и это и хорошо, что родные заберут Ольгу. Может с ними, в кругу родных людей, она быстрее придёт в себя.
Неожиданно после моего отъезда звонит Йосиф и сообщает, Ольга начала говорить. Пока одно слово "Саша". Но и это радует! Еще она сделала мой портретный набросок. Вчера выразила желание выйти на улицу. Во время прогулки заинтересовалась лошадьми у конюшни. Одного коня долго гладила и ласкала. Потом, увидев байк, проявила интерес к нему. Села на мотоцикл, выполнила совершенно осмысленные движения. По словам врача, дело сдвинулось с мертвой точки, психика стабилизируется и возвращаются прежние реакций.