И магия в придачу

Польская Мари У.

В общем, была Нюрка мечтательницей! До рыбы ли тут. Да и не с ее царственной осанкой ходить мимо вагонов и кричать: "Сом, копченый сом, всего пятьсот рэ"!

Именно в тот момент, когда Нюрка фыркнула, представив себя с рыбиной в руках, она заметила, как с ясного неба прямо на нее и на озеро будто снег посыпался. Редкий, мелкий, конечно, невидимый, но явно поблескивающий в лучах кланяющегося к закату солнца. Девушка забыла обо всех своих горестях, уставившись на невиданное. Она даже вытянула руку,

пытаясь поймать одинокие снежинки. И вроде бы те ложились на ладошку, вызывая легкое покалывание, но этим все и ограничивалось.

В какой-то момент Нюрочка подумала, что все это ей только чудится. Или она спит, а этот звездопад - волшебная пыльца, как в книжке про Питера Пэна, а значит, она при сильном желании и взлететь сможет. Если бы не голоса, которые вдруг раздались где-то совсем рядом с девушкой, то она наверняка бы заметила, что на какое-то мгновение стала легкой, просто невесомой.

– Ах, как здесь просторно и безопасно!
– радостно верещал тонкий девичий голосок.

– Конечно, - снисходительно отвечал второй.
– Я же тебе говорила! Не могут врать старые предания, рассказывавшие о вольготной жизни на здешних свободных водах!

– А народ какой здесь непуганый!
– первая, судя по голосу, более молодая, продолжала восторженную речь.
– Мужики сами лезут, даже сильно стараться не надо, сочиняя завораживающие песни!

– И отдают все!
– вторая расхохоталась, как показалось Нюрке, вульгарно и злобно.

– Нет... днем плавать не интересно...
– вдруг услышала она еще одну девушку, на сей раз явно недовольную.

– Ну Янька, не сердись... Я же просто предложила прогуляться, - первая с тонким голосом явно оправдывалась.

– Кто же знал, что днем здесь только эта шастает ...
– Нюра поняла, что речь как раз о ней.
– А все мужики по ночами выходят.

"Вот ведь... шалавы...", - подумала Аня. Ей стало обидно, что эти стервы не слишком высокого морального облика смеют так ее унижать. Она нахмурила лоб и попыталась по голосу определить, кто это. Малинкины? Нет. Они не смогли бы так правильно выстроить предложения с их-то тремя классами... Сестры Петровы? Навряд ли... У них голоса грубые, прокуренные. Видимо, просто отдыхающие... Или девчонки из соседнего села. Аня осторожно поднялась, огляделась и осторожно стала подбираться к спрятавшейся за ветвистыми ивами заводи.

Здесь было неглубоко, и девушки сидели прямо на дне, неплохо спрятавшись за сгибающимися в поклоне и плывущими по волнам ветвями ивы. Были они...

"Точно шалавы", - у Анечки даже сомнений больше не оставалось.

Ну не могут простые жительницы озерной глубинки быть столь вызывающе прекрасными. Тонкие черты лица не обезображены ни проблемами, ни тяжким трудом, длинные густые абсолютно прямые волосы распущены,

алые губы изогнуты в холодных усмешках, а выставленные на обозрение нагие груди...

"Утопиться и не жить!" - подумала Аня. Ей стало невыносимо тоскливо и завидно.

– Хорошая мысль...
– вдруг произнесла одна из сидящих в воде подруг.
– Вот утопилась бы и к нам присоединилась...

Она обернулась и в упор посмотрела на Нюрку, обнявшую ивовый ствол, как последнюю опору в жизни.

– А за прекрасных - спасибо!
– кивнула другая.

– А вот насчет озерной глубинки ты не права! Мы как раз оттуда...

Нюрка проследила за ее взглядом, метнувшимся в голубую даль, потом внимательнее посмотрела на собеседниц. Те как раз начали кружить на месте и делали это очень плавно и синхронно, как натренированные спортсменки. В какой-то момент в воде мелькнули ласты... Нет, это же... это хвост!

– Вы - русалки?
– Нюрка так испугалась, что забыла, как дышать.

– Ну что ты, - у самой младшей на вид девушки в глазах заблестели слезки.

Нюрка хотела было извиниться, но так и не смогла ни вздохнуть, ни пошевелиться.

– Они - русалки, - меж тем показала пальчиком на подруг обиженная девушка, - а я - мавка! Иди же ко мне, расчешешь мои прекрасные волосы!

Она начала манить Нюрку тонкой изящной ручкой, а русалки тихо-тихо запели. Их голоса звучали как печальная скрипка, вытягивающая одинокую длинную щемящую душу ноту и грозящая вот-вот сорваться и замереть. Перед глазами девушки от ужаса и нехватки кислорода пошли радужные круги. Только вот они не просто плавали в воздухе, они будто исходили от Анечки.

– Ведьма!
– вдруг завизжали в испуге девушки, прервав странную песню, и нырнули в глубину. Их огромные рыбьи хвосты махнули, и в каждой чешуйке отразилась радуга.

Сразу же пахнуло неприятным и нелюбимым девушкой запахом свежей рыбы.

– Нюрка!
– окрик матери привел ее в чувство. Она вздрогнула и отвела взгляд от заводи, которая уже вовсю бурлила и исходила паром, выбрасывая на поверхность погибшую в кипятке рыбу. Вода уже кишела белыми брюшками.
– Стервозина ты подколодная! И пошто мне такая мука-то! Живо на вокзал!

Аня спокойно отошла от воды и медленно, изучающе, будто впервые, обозрела все вокруг. Берег озера прятал под камнями мелких тварей, водная гладь клубилась причудливыми туманными призраками, косогор сиял изумрудной, еще не успевшей выгореть на солнце травой, чернеющий вдали лес манил лапами вековых сосен. Девушка вдохнула солоноватый, пахнущий тиной и свежескошенной травой воздух, а потом открыто и смело взглянула на мать.

– Мама, - спокойно сказала она, прерывая режущий слух визг, - а не пошла бы ты... сама на вокзал.