И море, и Гомер – всё движется любовью…
Шрифт:
И это уже Евгений Деменок – просветитель.
Я мог бы ещё представлять Женю как книгочея, как путешественника, как философа.
Мне понравилась как-то его полемическая статья «Делать добро или бороться со злом».
Дилемма не из простых. И очень редко удаётся одному человеку делать то и другое. Приходится выбирать.
Я мог бы представить Евгения Деменка как члена Президентского совета Всемирного клуба одесситов…
Но ведь Евгению Деменку только пятьдесят лет. Последующие пятьдесят, возможно, посвятим его размышлениям о судьбах человечества в целом и одесского человечества, в частности…
Шучу.
И внятно сказать, что отношусь к нему с нежностью. И пожелать ему столь же успешно, плодотворно прожить следующие полстолетия.
Писательский архив Розенбойма
Сегодня я введу вас в писательскую кухню.
И повод достойный. 80 лет исполнилось бы Александру Розенбойму.
За три истекшие года издательство «Оптимум» выпустило 6 томов его сочинений, томик интервью с ним, а сейчас, как раз к 80-летию, указатель, тщательно и любовно составленный Сашей Дели.
По сути всё творчество Розенбойма прошло у нас на глазах. Было ясно, что за каждой его статьей, книгой – работа в архиве, десятки часов, проведенных в библиотеках над изучением периодики, встречи с знакомыми его героев.
Но одно дело – представлять, другое погрузиться в его лабораторию, кухню.
Жена Александра Юльевича как-то дала мне одну из папок его архива, в которой его записи, выписки, размышления о Юрии Карловиче Олеше.
Начато дело в 1968 году, последние записи в этой папке относятся к 1990 году.
Когда я впервые просматривал эти бумаги, я искал выписанные стихи Юрия Олеши. В своё время Таня Щурова и я составили до сих пор единственный томик его лирических стихов «Облако». Было желание переиздать, дополнив обнаруженными, поэтому искал их в записях.
А сейчас попробую показать, как работает писатель над книгой, задуманной как «Волшебник из Одессы» (Юрий Олеша).
Все начинается, конечно же, с чтения романа «Зависть», с рассказов, с «Трех толстяков».
На листах выписки из книг:
«Рассёк ЖЕЛТУЮ СКУЛУ яблока».
«Леля достала из кулька абрикос, разорвала МАЛЕНЬКИЕ ЕГО ЯГОДИЦЫ и бросила косточку».
Саша любуется метафорами. Он не раз запишет для себя, что при жизни Олешу величали «король метафор».
А потом начинает складываться мир вокруг Олеши.
Мы все живем в одном городе. Некоторых его собеседников и я знал. Но говорил с ними не о том, не про то…
«Пинский направил меня к Барзошвили».
Думаю, многие мои читатели помнят скульптора, художника Барзошвили, Барзика, как мы его звали. Речь у Розенбойма не о нём, а о его отце.
А Пинский… Пинский в ресторане «Киев» руководил варьете. Он из старых одесских эстрадников. Розенбойм прослеживает их династию, куда входил и дуэт Таген (Таня и Генрих). И я знал эту пару. Они подарили мне свои воспоминания, сшитые в книгу, передарил её я исследователю одесской эстрады журналисту Саше Галясу.
Но при чём тут Олеша?
Оказывается, Пинский и Барзошвили дружили с Александром Джибелли. А тот входил в круг близких знакомых Олеши. Отец Александра Джибелли был крупной фигурой в старой Одессе – секретарь одесской судебной палаты. А сын –
По вечерам, когда всё утихало, они садились за столик, брали коньяк и вспоминали…
Нашел таки Розенбойм и Барзошвили. И записал стихи, написанные им:
«Пред вами вот студент Джибелли,Пол жизни он провел в борделе,Пол жизни в карты проиграл,А на науки он плевал.»Поиски друзей, знакомых… Саша встречается с Татьяной Николаевой и получает стихи, ей посвященные, «Капризница», они не были опубликованы.
Саша получает ответное письмо из Киева от А. В. Лазурской и узнает, что первый рассказ гимназиста Олеши был подписан псевдонимом М. Малиновская (гимназистам не разрешалось публиковаться в прессе). Псевдоним – настоящая фамилия домработницы в доме Олеши, так что гонорар получила она, а Юра накупил всем девочкам сладости, которые и сам очень любил…
А вот запротоколированная Розенбоймом встреча с Валей Орловой и её мужем.
Детали быта. Привычки, чудачества… И новые адреса – братьев Мелисаррато и Вики Койфман… Адрес Степана Гавриловича Ляховского на Греческой.
И вновь беседа. С Ляховским, знавшим Юлу с 1912 года, ходившего на встречи «Зелёной лампы», запомнившим стихи Леонида Ласка:
«Ты ритмом Пушкина свой стих ударно меришь,За это, друг Олеша, я тебя люблю,Но до тех пор, пока в Катаева ты веришь,В тебя поверить не могу»Вот какие разборки, доходящие до дуэлей, случались там. Почему-то на нашей «Зелёной лампе» всё тише. «Настоящих буйных мало…».
Помнил Ляховский и фамилии девушек, за кем они тогда ухаживали. Назвал Полину Агушеву, сестёр Нелю и Дашу Зубовых. Зубовы жили в одном доме с Юрой, он на втором, они на первом этаже. И сообщил адрес Даши – на Военном спуске…
Естественно, через пару страниц читаю о встрече Розенбойма с Дарьей Зубовой, ей Олеша посвятил стихи «Письмо из степи».
И вновь содержательная беседа. Бывала Зубова у Олеши в Москве, водил он её на вечер Маяковского. Ностальгически вспоминал Одессу.
Как бы в подтверждение через несколько страниц Розенбойм переписывает в питерской библиотеке имени Салтыкова-Щедрина письмо Юрия Олеши одесской поэтессе Эмилии Немировской, жене поэта Георгия Долинова:
«Милая Милечка! Нужно скорее переезжать в Москву! Довольно Одессы! Но с какой любовью и нежностью я вспоминаю об Одессе – о всем: о коллективе, о Пэоне 4,о, ХЛАМе, об университетских вечерах. Кончилась какая-то чудесная жизнь, молодость, начало поэзии, революция, любовь. Начиналась другая жизнь. Для меня это дырявая, испуганная жизнь…» Вот тебе и король метафор. Уже на всю жизнь запомню эти слова – «дырявая, испуганная жизнь» Как много это говорит о судьбе Олеши. Кстати, в этом же фонда Долинова, Розенбойм выписал поэтическую перекличку Катаева и Олеши, которую мы, готовя книгу «Облако», не знали.