И на исходе дня...

Ерш Ника

Тишину комнаты внезапно разорвал громкий звонок тачфона, отчего Бромс вздрогнул и плотнее запахнул свой халат. Звонившему пришлось набирать номер старика три раза, и только тогда он подошёл и нехотя, даже через силу, снял трубку:

– Слушаю, - проскрипел Бромс.

На том конце кто-то заговорил. Мужчина, судя по доносившимся до меня звукам. Старик слушал, прикрыв глаза. Иногда он кивал, но не произносил ни слова. Наконец, его собеседник выдохся и замолчал. Эштону пришлось ответить:

– Она больше не очнётся.

Ты пренебрёг моими советами, Кенвуд, и теперь она никогда не очнётся, – в голосе старика прорезались гневные нотки, но в следующий миг он добавил уже намного мягче: - Впрочем, ты наверняка сделал для нас всё, что от тебя зависело.

В трубке снова заговорили. На этот раз Бромс слушал спокойно, а на губах его появилась ухмылка, от которой у меня дрожь пробежала по телу. Заканчивать разговор тоже пришлось старику:

– Я верю тебе, мой мальчик. Позвони мне, как только понадоблюсь, и я приеду.

Отключившись от собеседника, Эштон какое-то время постоял, не предпринимая никаких действий, а потом с неожиданной силой швырнул тачфон в стену. Аппарат разлетелся на мелкие кусочки, а старик, сжав кулаки, злобно проскрежетал:

– Ты ответишь мне, щенок, за то, что не уберёг мою девочку! Мы с тобой сочтёмся, как полагается.

Я попятилась назад и буквально выпрыгнула в коридор времени. Дверь за мной бесшумно закрылась. Не успела я обдумать услышанное, как оказалась снова на мягком диванчике в комнате с круглым столом. Голова раскалывалась на части, рук и ног я просто не чувствовала. Последнее моментально привело меня в чувства.

– Что со мной? – перепугано спросила я у Калфика Руя, сжавшего моё запястье и считающего вслух количество биений сердца. – Всё плохо?

– Очень плохо, – довольно ответил за врача Эштон Бромс, появившийся из-за его широкой спины.
– У тебя страшный диагноз, девочка.

– Какой еще диагноз? – я с силой вжалась в диван, словно это могло хоть как-то спасти меня от болезни.

– Ты – клиническая идиотка. – старик развёл руки в стороны: - Лекарства от этого нет. Придётся жить так.

Меня захлестнула волна облегчения. Пусть этот гад говорит любые мерзости, вот оклемаюсь и отвечу в его же духе.

– На самом деле, Ольга, напрасно вы улыбаетесь. В вашем состоянии нет ничего хорошего, - нахмурился Калфик Руй. – И знаете, господин Бромс отчасти прав, как это ни прискорбно признавать.

– В каком смысле? – теперь настал мой черёд сводить брови на переносице. Это что такое? Массовое издевательство над бедной слабой мной? Не позволю!

– Вы меня простите, пожалуйста, но факт остаётся фактом, - врач устало вздохнул.
– Вот поясните, зачем вы вышли из своей палаты и отправились бродить по секретному учреждению без сопровождения?

– Ну, - я потупила взор, - мне надо было.

– Прекрасный ответ! – восхитился Бромс. – Такой продуманный и много объясняющий. Гениально.

– А какая

вам, собственно, разница?! – вспылила я.

– Ну, знаете ли! – Калфик сложил руки на широкой груди и осуждающе покачал головой: - Это ведь вам не музей и не заповедник! Здесь лечебное учреждение, девушка. И не простое, как вам могло показаться, а для особенных пациентов! Таких, как например, Фриза Лумье.

– Это та бабулька, что привела меня сюда? – спросила я, опасливо выглядывая из-за спины доктора. Моя новая знакомая нигде не обнаружилась.

– Она самая. Бабулька, – Руй поджал губы и беспомощно оглянулся на Эштона Бромса. Тот беззвучно повторил одно слово: «идиотка» и развёл руки в стороны, мол, уже ничего не сделать. Доктор кивнул и, обернувшись ко мне, стал пояснять, чётко выделяя слова, словно разговаривает с душевнобольной: - Эта бабулька, как вы изволили выразиться, - самый настоящий энергетический паразит. Вампир. Понимаете, Ольга? Мадам Фриза Лумье. Вспоминайте. События десятилетней давности: все газеты пестрели заголовками о том, что на Глемире бушует новый вирус, от которого за считанные часы умирали абсолютно здоровые молодые люди. Ему даже название дали - ходорка.

– Что-то припоминаю, - я насупилась, вспоминая, как мама заставляла нас с сестрой пить и есть только из индивидуальной посуды и мыть руки едва ли ни каждые полчаса.
– Но от вируса нашли сыворотку, и опасность миновала.

– Так и есть, ведь наши следователи нашли источник опасности, - Калфик Руй замолчал, ожидая, что я сама пойму, о чём он толкует.

– Не может быть, - перед моим мысленным взором вновь появилась милая старушка, пожелавшая проводить меня к доктору. – Она вытягивала из меня энергию? Убивала?

– Браво! – снова Эштотн Бромс.
– Ты всё-таки не безнадёжна. А теперь расскажи, зачем ты выпустила эту бестию из её палаты закрытого типа?

– Почему это закрытого? – возмутилась я.
– Там открыто было.

– Палата открывается только с наружной стороны, - терпеливо пояснил мне Руй. – И вообще, как вас занесло именно в закрытый блок для душевно больных?

– Случайно, – я жалостливо посмотрела сначала на Калфика, потом на Бромса, - мне никто не говорил, что здесь настолько опасные личности лежат.

– А если бы сказали? – прищурив глаза, поинтересовался старик.

– Тогда, конечно, я бы не стала выпускать её, – немного подумав, добавила: - Но ведь старушка выглядит совершенно безобидной, понимаете?

– Всё ясно, – вздохнув, Калфик махнул на меня рукой и направился к выходу со словами: - Эштон, проводите, пожалуйста, нашу горе-путешественницу назад? Мне еще с мадам Лумье разбираться. Придётся всё-таки перевести её в более защищённое место.

Руй вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я сидела на прежнем месте, не в силах пошевелиться. Надо же было мне так опростоволоситься?