И настанет весёлое утро (сборник)
Шрифт:
Потом опять листья зашелестели
И потом снова песня перешла в шелест, и Луша с Ивушкиным почувствовали, что они не запомнили из этой песенки ни единого слова.
– Луша, – сказал Ивушкин, когда песенка уже больше не возобновилась, – через овраг-то мы с тобой перебрались, но ведь нам ещё тёмное поле надо перейти. А где оно?
Да, вот вопрос! Поля никакого не было, вокруг были одни только поющие деревья. Рядом рос малюсенький невзрачный кустик. Он не пел. Стоял молча. Поэтому Луша решилась обратиться к нему.
– Послушай, дружочек, – сказала она, – ты не смог бы нам объяснить, как нам пройти к тёмному полю?
Кустик заметно испугался.
– Ой, а зачем вам? Говорят, там темно и страшно. Правда, я сам не видел.
– Нам нужно перейти через поле, – сказал Ивушкин.
– Ой! – опять ойкнул маленький куст. – А вы не боитесь?
– Нет! – отрезала Луша. – Так знаешь ты или не знаешь, как туда пройти?
– Надо идти по тополям.
– Лошади не умеют ходить по деревьям, – сказала Луша, и к её голосу примешалась капелька отчаяния.
– Да нет, – успокоил кустик. – Я не то хотел сказать. Просто от тополя к тополю. По стволам. Они выходят к тёмному полю. От них я про него и слыхал.
– Ах вот что!
Луша немного успокоилась, вдохнула воздух мягкими влажными ноздрями, повела головой.
– Вон там, Ивушкин. Вон оттуда пахнет горьковато-сладковатым тополиным духом. Ты устал? Пойдёшь или поедешь?
– Не устал я, Луш. Я пойду рядышком.
И они двинулись на тополиный запах.
Один большой тополь действительно рос неподалёку. Он тут же им указал, куда идти дальше, а там второй тополь направил их к третьему, третий – к четвёртому, и так тополя передавали их «из рук в руки», пока не кончился поющий лес и они не очутились на опушке. Последний тополь махнул веткой, указывая направление. Они в этом направлении и собрались идти, но только успели шагнуть шаг, как вдруг точно кто-то мгновенно выключил солнце, и луну, и звёзды, и сделалась кромешная слепая темнота. Вроде бы даже стало холодней, но это только показалось, потому что глаза перестали что-либо различать.
– Луша, ты где, Луша? – забеспокоился Ивушкин.
– Здесь я. Подойди ко мне, Ивушкин. Ивушкин подошёл, нащупал рукой тёплый Лушин бок, ухватился пальцами за гриву.
Вдали пробежали несколько огоньков. Один, другой, третий… Но они ничего не осветили, и от них стало как-то тоскливо. Ивушкин вспомнил, что говорила Светлина. Это, видно, и были блуждающие огни. Но почему они появились? Разве Ивушкин и Луша, отложив
– Луш, разве это плохо, что мы пошли лосёнка искать?
– По-моему, нет, – ответила Луша задумчиво.
– Почему же тогда мелькают эти тоскливые огоньки?
Луша не успела ответить, потому что по полю пробежал слабый мерцающий синеватый луч.
«Как прожектор в кино про пограничников», – подумал Ивушкин.
Луч дрогнул, остановился, приблизился к земле и улёгся спокойно, высветив дорогу, которая перерезала поле прямо поперёк.
– Видишь, Ивушкин, – сказала Луша, – никогда не надо падать духом раньше времени. Вот и дорога. Ну, садись верхом, и поехали.
Ивушкин забрался Луше на спину, и они двинулись вперёд – по голубоватому лучу. Это был хороший, добрый луч, он в конце концов приведёт их туда, куда надо. И всё в конце концов получилось неплохо. Потому что дальше было так.
Казалось, тёмному полю не будет конца. Они всё шли и шли, вернее, шла Луша, а Ивушкин сидел у неё на спине и вглядывался, вглядывался. Никогда в жизни не встречал он такой темнотищи. Даже когда однажды в Худяках в клубе погас свет на фильме «Карлсон, который живёт на крыше», так в зале какое-то всё-таки было мерцание света от человеческих рук и лиц. А потом кто-то зажёг спичку. А тут – ну ничего, ничегошеньки не видно вокруг, точно совершенно ослеп. Ивушкин так бы и решил, да глаза его всё-таки различали луч, лежащий вдоль всей длины дороги.
И вдруг луч света неожиданно погас. Луша остановилась, точно у неё на каждой ноге было по хорошему тормозу и кто-то на них сразу сильно нажал. И тут же впереди они увидели дубовую рощу. В небе опять, как и прежде, светили солнце, луна и звёзды.
– Луша-а-а!
– Ивушки-и-ин!
Они закричали оба разом, потому что оба одновременно увидели за невысокой дубовой порослью огромный дубище. Комель у него был такой широченный, что если бы Ивушкин и его друг Валька взялись за руки, а один из них взял Лушу за уздечку, а другой за хвост, всё равно им бы этот дуб не обхватить, а если бы на помощь пришли бы ещё и папа с мамой, так и то – сомнительно.
Крона дуба раскинулась над всем лесом, точно дуб разметал руки в желании всех защитить и загородить от ему одному известной опасности.
– Луш, это он… – Ивушкин вдруг перешёл на шёпот.
Этот дуб внушал ему трепет.
– Он, – сказала Луша. – Неодолимый дуб.
– Где же нам Люсика искать, как ты думаешь?
– Подойдём да у дуба и спросим, – предложила Луша.
Ах да! Ивушкин иногда забывал, что в этой стране всё живое – даже кустик, даже самая маленькая былин ка, – все умеют говорить.
Они подошли к высоченному дубу и посмотрели вверх. Но спросить ни о чём не успели. Что-то захлестнуло им ноги, опутало, и они разом упали. Оба тут же попытались вскочить, но снова упали и в чём-то так запутались, что не могли и пошевелиться.
– Луша, Луша, что меня держит?! – в испуге крикнул Ивушкин. – Я не могу шелохнуться, Луш!
– Ивушкин, и я не могу, и меня что-то держит. Тебе не больно?
– Нет. Только коленку ссадил немного. Что это, что в нас вцепилось? Ой, Луша!