Шрифт:
«Перед любым божественным догматом разум человеческий немощен; и если он искренен, он должен свое отношение выразить признанием: не понимаю. Если же он бунтует перед их загадочной таинственностью, они становятся для него бессмыслицей и сумасшествием, безумием и соблазном…»
Преподобный Иустин (Попович), «Догматы и разум»
В поле
В
С холодом вечерним жизнь застыла,
И каждый лист молоденький дрожит,
Как будто страх в зеленых древа жилах.
И светится в ночи стан серебром.
Росой покрыта, словно бы слезами.
И только ворон чёрный где-то грает,
А остальное – спит блаженным сном.
Прислушаешься – скрип. Поёт зело
Та яблонька. Ей в поле одиноко.
И ничего под небом, кроме Бога,
А значит – страх её не вызван Злом.
То трепет есть пред Высочайшей силой,
Что заставляет плакать нас навзрыд,
То обжигая сердце, как крапива,
То, колоколя счастием, звенит.
И место это, будто тихий скит
В огромном мире, ясном и красивом.
Выходишь в поле – яблонька стоит,
И всё в блаженном таинстве застыло…
Боже, Отчизну храни!
И годы скитаний босые,
И голод, и сажа войны –
Всё лучше, чем жизнь без России!
Боже, Отчизну храни!
Пусть колит внутри всё и крутит
С досады, и хочется выть –
На этом тернистом распутье
России Великой быть!
Слетаются коршуны злые,
Сулят нам последние дни.
С тобой твои дети, Россия!
Боже, Отчизну храни!
И в годы борьбы роковые,
Где мрак и не видно ни зги,
Укажут дорогу России
Победы грядущей шаги!
С крестом и молитвой святою,
На свете оставшись одни,
Господь наш, мы перед тобою!
Боже, Отчизну храни!
Ни слякоть, ни морось, ни стужа,
Ни близкий хлад смерти, ничто
Без Родины жизни не хуже –
Ни пять палачей и ни сто,
Ни холод, ни бури, ни пламя,
Ни годы сражений, ни…
Да здравствует русское знамя!
Боже, Отчизну храни!
России глаза
Не срывалось ни капли с листка
В этот хмурый и пасмурный день,
И так тихо тянулась тоска,
Заливая собою земь.
Не
Черноокие небеса,
И так грустно смотрели в меня
Сиротливой России глаза.
Громыхали суровые битвы,
Бились русские наши войска,
И взметалися ветра молитвы
В задымленные облака.
И обратно держал дорогу
Ветер, Родине вести нес –
Было слышно лихую эпоху
Под кудрями шумящих берёз.
И казалось – вот-вот грянет ливень,
Заревут от тоски небеса.
И весь день я смотрел сиротливо
В необъятной России глаза…
Тусклый сон
И вновь натянут, как пружина,
Мой разум, тронут тусклым сном,
В том сне моём вы были живы,
Во сне тревожном и больном,
Деды мои. Как будто снова
Я прибыл в детство. Но на миг.
И на меня смотрел сурово,
Но с теплой грустию старик.
Он вопрошал меня очами,
Не позабыл ли я о нём.
«Лишь только хмурыми ночами
Я вижу вновь свой милый дом.
Но то не сны, а сказ о прошлом,
Где снова светел дивный край.
И здесь мой каждый предок ожил:
Мой дед Владимир, Николай…
Но каждый сон о прошлом горек,
Терзает сердце, душу жгёт.
Мне с вами миг был каждый дорог.
А сон? Он, может, не придёт…», –
Сказал ему, прозрев внезапно –
И снова утро… В горле – ком.
И для потомков, вероятно,
Я тоже стану тусклым сном…
У храма
У храма Божьего
в тени белёсых стен
Так мир пригож,
так полдень пышный нем,
И внемлет пенью птиц
среди берёз
Забредший в сад бездомный,
Сизый п"eс.
Пою его, чем есть,
Кормлю с руки.
«Уходишь уж? Ну всё –
беги, беги…» –
Так говорю ему
и жду закат,
Когда пробьёт уж
вечером набат,
Чтоб вместе с ним
гремела жизнь внутри
У храма Божьего
В белёсых стен тени…
Небо
Небо гуще жирных сливок –
Затянуло,
Замело!
Свод лазурный к солнцу близок,
Как чудесно и светло!
Облака, вы гривы зв"eздны,
Облака, вы бархат млечный.
Променять бы сны несносны
На житье под небом вечным!