И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)
Шрифт:
Сэм в бессильной ярости с грохотом опустил на стол могучий кулак.
– Думаешь, мне такое по душе?! Проклятый Джек Шелби и его душегубы запугали всех в нашей округе. Никто не осмеливается рта открыть, не то что сказать «нет», особенно теперь, когда они подняли руку даже на королевских солдат! Знаешь, боюсь я, что их теперь и не остановишь! Неужто они испугаются горстки деревенских рыбаков да пастухов?! Приходят сюда как к себе домой, пьют, едят в три горла да еще ни за что не платят! У всех тащат что плохо лежит! А знаешь, я слышал, что в ту проклятую ночь, когда они убили Тома
– Боже милостивый! А я этого и не знала! – всхлипнула Дора, благодаря небеса за то, что она уже бабушка, и с ужасом оглянувшись. Она знала, что весь этот сброд, успешно переправив товары, теперь веселится внизу, в пивной.
– Зовут себя Детьми сатаны, – угрюмо процедил сквозь зубы Сэм Лескомб, – а по мне, так они настоящие сучьи дети…
– Замолчи, Бога ради, Сэм! – испуганно шикнула на него Дора. Никто не мог быть уверенным, что его не подслушали. А вырвавшееся невзначай слово могло стоить человеку жизни. – Дай Бог, чтобы у Теда хватило ума не болтать все, что в голову взбредет, – вздохнула Дора, тревожась за брата и его семью, они жили в деревушке Мерлей. – Ты ведь знаешь, какой он. Только выведи его из себя, в сердцах такого наговорит, что и сам рад не будет!
– Думаю, он уже сам понял, что надо держать язык за зубами, – пожал плечами Сэм. – Не знаю, почему бы нашим деревенским не взяться за это самим? Помнишь, как в старые добрые времена, ведь и тогда вовсю занимались контрабандой! – горестно махнул он рукой. – Я всегда говорил, что с этими нынешними налогами на все товары это единственный способ прожить, если ты честный и порядочный человек. Как, спрошу я тебя, держать трактир, ежели не можешь подать клиентам ни чашки чаю, ни кофе?! А уж о рюмочке бренди и говорить нечего! Как тебе прикажешь печь пироги и пудинги, если никаких денег на сахар не хватает?! А уж о том, чтобы одежку какую-никакую своей женушке купить, и говорить нечего.
– Ах, Сэм, как это похоже на тебя! Всегда подумаешь, чем бы порадовать женушку, хотя в шерстяном платьице мне и теплее! – благодарно отозвалась Дора, совсем не желая, чтобы муж переживал еще и из-за плачевного состояния ее гардероба.
– Говорю тебе, Дора, так они скоро додумаются и на навоз налоги ввести! Уж и не знаю, как и выжить тогда, – проворчал трактирщик, ломая голову, чем заплатить за овес для лошадей.
– А Тед сказал, что уже договорился кое с кем из местных. Они бы и рады пойти за ним да взяться за старое, – прошептала Дора, испуганно озираясь, хотя знала, что, кроме них с мужем, в комнате никого нет.
– Да уж, голову кладу на отсечение, многие наши будут только рады пойти с ним и приняться опять за прежнее. Не пойму, кому это пришла охота взять за главного этого душегуба Шелби. Меня, во всяком случае, никто не спрашивал. Только вот что странно: похоже, у него денег куры не клюют. Да и почему-то всегда он знает, где засели драгуны. Не иначе как дружбу водит с кем-то из больших людей, вот помяни мое слово!
– Не знаешь, когда он собирается потолковать с Шелби?
– Кажется, завтра. Я бы лично поостерегся на его месте. Да, твой братец всегда был отчаянным,
– Похоже, тебе это не по душе, – заволновалась Дора.
– Да уж, в самую точку угодила. Этот Джек Шелби просто зверь какой-то и с каждым годом все злее становится. Уж я бы на месте Теда дважды подумал, прежде чем вставать у него поперек дороги.
– Или у того, другого.
– Ты о ком?
– Да Тед говорит, что у самого Джека, дескать, мозгом не хватит заправлять в одиночку всем делом. Смеялся тут, говорит, почти догадался, кто тут всем командует, – сказала Дора.
– И кто же?
– А он мне не сказал. Только цыкнул, когда я спросила.
– Ну и ладно. Только, надеюсь, у него ума хватит, чтобы не назвать Джека дураком в лицо. А то, стоит только разозлиться, такого нагородишь, что и сам потом не рад будешь.
– Так ведь Джек всегда был бешеный, разве не помнишь! А нынче только хуже стало. Знаешь, мне иной раз кажется, что с тех самых пор, как дочечку его нашли мертвую на скалах, он совсем умом тронулся. Так и не пришел в себя, бедняга! Его бы давно следовало посадить под замок, а то беды не оберешься.
– Знаю, Дора, но кто ж на это решится? Никто, если он только в здравом уме, и слова не скажет супротив Джека Шелби. Небось сама понимаешь, что тогда было бы! В тот же день сгинешь, и поминай как звали! Вспомни, что случилось с викарием в Уэстли-Эббот, когда бедняга вздумал им что-то поперек сказать! Должно быть, пьян был, сердечный, иначе разве пришло бы ему в голову ляпнуть такое, да еще с церковной кафедры, да под которой сложены тюки с чаем и бочонки с бренди?! – хихикнул Сэм Лескомб, но тут же снова нахмурился. – По крайней мере нам есть за что Бога благодарить.
– Да?
– А как же – за то, что Мердрако по сию пору пустой стоит. Скорее всего наш молодой хозяин давно уж ко дну пошел вместе со своим кораблем.
– Знаешь, а мне всегда было жаль, что так оно вышло с молодым господином, – жалостливо сказала Дора, совсем позабыв о том времени, когда она, как и большинство деревенских, готова была поверить в худшее, что говорилось о молодом маркизе. – Он ведь такой красавчик был когда-то! Конечно, не без причуд, играл, как молодой жеребчик, так ведь и молодость на что?! Да и потом, про Летти Шелби ты никак позабыл? Нечестивица такая, я всегда знала, что не миновать ей в один прекрасный день попасть в беду! Получила что заслужила, и чего это папаша с ней носится, словно со святой какой?!
– Ну да ладно, – устало зевнул Сэм Лескомб, – это все давно в прошлом, кому сейчас до этого дело? А вот ежели его светлость вдруг ни с того ни с сего решит вернуться в Мердрако, тогда, Бог свидетель, беды не миновать. Храни нас милосердный Господь, Дора, если это случится!
– Ты прав, но чего ж заранее-то голову ломать, – вздохнула Дора, мысленно желая Джеку Шелби побыстрее успокоиться футов на десять под землей, где вреда от него никому не будет.
А пару дней спустя Тед Сэмпле сгинул без следа. Он возвращался домой, плотно пообедав у сестры, Доры Лескомб, и зятя Сэма в трактире «Могила епископа». Домой он не вернулся, и с тех самых пор о Теде не было ни слуху ни духу.