И никого не стало…

Казанцев Кирилл

– А ведь угадали, всех пристрелю! – ржал, словно лошадь, адвокат. – Сколько патронов в «ярыгине» – восемнадцать? Судя по весу, полная обойма. Господа, да вас же нафаршировать можно! А ну, ни с места всем! Кто первым пошевелится, в того стреляю!

– Успокойтесь, Генрих Павлович, успокойтесь… – твердил, как заклинание, Никита. – Старайтесь не делать поспешных действий…

– А и впрямь, чего мне нервничать? – успокоился Чичерин и стал с насмешкой озирать взвинченных людей, видимо, решал, с кого начать. – Ладно, дорогие мои, что вы еще хотите узнать?

– Вы готовы ответить? – процедил Никита.

– Готов, – кивнул Чичерин. – Кстати, если вы лелеете надежды

на видеокамеру, что припрятана в углу рядом с вашей подругой, то я возьму ее с собой, если не возражаете. Вы правы, молодой человек, я вас сразу узнал… Ну, не то чтобы сразу, но после того, как восстановил в памяти лица, объявленные во всероссийский розыск. Меня заинтересовал засов, запертый изнутри…

– Это вы убили всех этих людей?

– Ну, если вам так хочется…

– Тварь! – выкрикнула Ольга Дмитриевна.

– Не грубите, женщина, – строго сказал адвокат, – а то получите пулю не в сердце, а в голову и будете некрасивой в гробу.

– Ну, бред… – простонал Волостной и погрузил лицо в трясущиеся ладони.

– За что вы убили свою жену? – спросил Никита.

– Грязная история, – поморщился Чичерин. – Каюсь, позаимствовал по хитрой схемке из благотворительного фонда Аркадия Леопольдовича небольшую сумму на текущие нужды. А Тамара обо всем узнала. Все бы ничего, но несколько месяцев у нас были изматывающие скандалы, слава богу, не выходящие за пределы семьи. Она была такая взвинченная, грозилась все рассказать брату. Не поверите, но эта златокудрая бестолочь оказалась первостатейной стервой!

– Я не понимаю, – сказал Никита. – Нет, с женой мне как раз все понятно… Неясно другое. Ну, устраните вы всех. Заберете диск. Удалите запись с мультимедийного плеера. Неужели вы считаете, что о вашем грешке восьмилетней давности знаем только мы? Ведь операцию готовило такое множество людей…

– Не думаю, – ухмыльнулся Чичерин. – Операцию по похищению – возможно. У каждого исполнителя своя задача, участников смежных групп он не знает. Но конфиденциальная информация является достоянием узкого круга лиц. Не думаю, что в период подготовки акции вы доверяли ее большому количеству людей. Это опасно, ведь в вашей среде так называемой несистемной оппозиции сексотов и агентов едва ли не больше, чем убежденных противников режима. Вы можете доверять лишь самым проверенным. Кстати, насчет самых проверенных, – адвокат самонадеянно оскалился. – Есть парень, его зовут Артем Знаменский, известное лицо в вашей тусовке, нет? Я немного с ним знаком, частенько общаемся, он любит деньги, но риск еще больше… – Адвокат проследил за вытянувшейся физиономией Андрея, радостно хихикнул: – так что извините, я имею фору во времени. На улице стоит вездеход, не так ли? С вашим вторым сообщником, надеюсь, разойдемся, а если нет, то царствие ему небесное. Успею в город, заряжу этого парня на выполнение конкретной задачи, думаю, к вечеру буду знать, кто является носителем пикантной информации. А если уж не судьба, то что ж… во всяком случае, обеспечу себе возможность сделать так, чтобы после пропажи меня не искали.

– Вот сука, не ожидал… – сплюнул сквозь зубы Андрей.

– Господи, помоги… – застучала зубами Ольга Дмитриевна.

– Даже не знаю, Ольга Дмитриевна, что вам может помочь, – вздохнул адвокат, покосившись на дверь. – Господь вам точно не поможет по причине, от него не зависящей: его не существует.

– Существует ОМОН, – сказал Никита. – Он сейчас прибудет.

– Точно, – захихикал Чичерин. – Уже слышу, как он прибывает.

И он манерно приложил ладонь к уху, не отводя глаз от аудитории. И вдруг сглотнул, кадык чуть не

вдавился в горло. Из-за двери явственно доносились шаги…

Физиономия адвоката стала медленно вытягиваться и покрываться болотной зеленью. Генрих Павлович занервничал, и пистолет в руке начал совершать угрожающие рывки. Он лихорадочно прикидывал, успеет ли перестрелять всю компанию, пока не появится следующая. Но поздно, шаги звучали под самой дверью! Словно статуя командора передвигалась – грузно, тяжело, неотвратимо. Шаги давались человеку с трудом; прежде чем ступить, он собирался с силами, переволакивал ногу, а когда ставил ее на пол, весь сотрясался… Люди затаили дыхание.

Дверь со скрипом поволоклась – очень медленно, как в сказке. А потом через порог перевалилось такое…

Явление Христа или, скажем, Антихриста люди встретили бы с меньшим изумлением. У порога возвышалось нечто несуразное, порванное, местами окровавленное, одетое в невесть что, заиндевелое, обросшее снегом и льдом. На голове у этого нечто стояло колом одеяло, практически все лицо покрывала корка льда. С бровей и ресниц свешивались огромные сосульки. Лицо у человека было полностью обморожено. И пальцы рук, торчащие из рукавов твердого, как камень, рубища, превратились в белые скрюченные отростки, пригодные разве что для ампутации. Во всем представленном, как-то в основном интуитивно, с твердой долей сомнения, можно было опознать прокурора Головача Иннокентия Адамовича…

Люди ахнули. Адвокат поперхнулся. Он устал уже вертеть головой, контролируя и людей, и это наезжающее на него чудо. А Иннокентий Адамович вряд ли отчетливо понимал, куда он попал. Он двигался на автомате, ведомый инстинктом. Оставалось неразрешимой загадкой, почему он выжил и почему до сих пор передвигается! Он шел, с тяжелым стуком, грузно переставляя похожие на тумбы ноги, и не куда-нибудь, а прямо на адвоката!

– Да пошел ты! – взвизгнул Чичерин и вскинул пистолет. При виде дула, направленного ему в грудь, в глазах прокурора появилось что-то осмысленное, как бы даже не испуганное. Грохнул выстрел! И ледяная статуя свалилась навзничь, с невообразимым грохотом, под истошный женский визг. Словно ваза китайская разбилась. Откололись кусочки льда, посыпались сосульки с ресниц и бровей…

Чичерин развернулся в прыжке, вскидывая ствол, оглянулся, не бросается ли кто на него? Но люди стояли и, словно заколдованные, смотрели на лежащую под дверью тушу. Никита сглотнул: было в этом что-то декадентское и сюрреалистичное.

– И как рука у вас поднялась, Генрих Павлович? – откашлявшись, проговорил он. – Человек очнулся, проделал такой длинный путь. А все для чего?

– Заткнитесь, – буркнул адвокат. Он усиленно хмурился и напряженно думал. Что-то в происходящем ему решительно не нравилось, но он не мог определиться, что именно.

– Странно, – сообразил он, начиная очень пристально вглядываться в лицо Никиты и не видя в нем ничего для себя утешительного. – Вы же у нас такой резкий. Вам хватило бы доли мгновения, чтобы броситься на меня. Могли и не успеть, но это неизвестно, а вдруг успели бы? Но вы предпочли не воспользоваться шансом. Почему? Не хватило решимости? Странно…

– Ну, ладно, Генрих Павлович, хватит ломать комедию. – Никита расслабился и расправил плечи. – Должен вас огорчить, пистолет заряжен холостыми патронами. Все, что здесь было, – невинный спектакль. Нам требовалось ваше признание, и видеокамера его невозмутимо зафиксировала. Увы, Генрих Павлович, не верит в вас Бог, можете расслабиться. Вас записали. Со дня на день будет смонтирован фильм. Обещаем интересные эпизоды и прикольные фотки.