И обратил свой гнев в книжную пыль...
Шрифт:
А сам лауреат Леопольд Седар Сенгор, президент государства Сенегал, лирик-франкофил, выдумавший литературное направление «негритюд» [13] («Выражает ли тигр свой тигритюд?»), эстет, почитатель прекрасного, предложенный Таубертом на Премию мира? Разве не был он одним из тех типичных представителей неоколониальной элиты стран так называемого третьего мира, испытывавший гораздо большую привязанность к своей культурной родине, Франции, чем к собственному «мизерному» отечеству? И разве не было решение о присуждении ему Премии мира, учитывая все радикальнее становящиеся на фоне вьетнамской войны дискуссии о зависимости стран третьего мира как бывших колоний от своих бывших метрополий, продуманной провокацией в духе времени,
13
Франкоязычная африканская философия национально-культурной обособленности и проявления ее самобытности и самоценности (фр.).
Я думаю, что те, кто принимал тогда это решение, понятия не имели о политической тенденции тех дней. Они находили стихотворения Сенгора прекрасными в классическом смысле, кроме того, этот «негр» имел превосходное европейское образование. Что он там делал «под нами», в Африке, это никого не интересовало. Подобная позиция олицетворяла собой тот ход мыслей, который не для всех был бесспорен.
События той ярмарки, ставшие испытанием терпения и нервов для моего предшественника, лично меня коснулись в малой степени. То, что бушевало вокруг и давало себе выход, не удивляло меня, я был внутренне готов и даже в какой-то степени ждал этого. Идеи носились в воздухе, они стали веянием времени, по крайней мере, для нас, молодых, жаждущих нового. Кроме того, мне нечего было терять, в активе еще ничего не было записано. Так что мне лично вызова никто не бросал, а мое ощущение растущей лояльности к новому месту работы не исключало того, что по мере разворачивания событий я даже начал испытывать что-то похожее на сожаление. Правда, скорее это было сожалением по поводу «наших» промахов, а не в связи со «зловредными» выходками студентов, реакция которых была мне абсолютна понятна.
Когда ярмарка закончилась, потребовалось еще несколько недель, прежде чем я сел в самолет и отправился навстречу собственным приключениям, бросившим вызов уже лично мне. 4 октября я поднялся вместе с Клаусом Тиле на борт «Боинга-727» международной авиакомпании «Aerolineas Argentinas», чтобы с промежуточными посадками в Дакаре, Сан-Паулу и Монтевидео приземлиться наконец в Буэнос-Айресе — месте моей первой зарубежной выставки немецкой книги.
Глава 9
Год тысяча девятьсот шестьдесят девятый
Я вернулся с пустынного уругвайского пляжа Ла-Палома назад во Франкфурт. И провел Рождество и последнюю неделю этого неспокойного 1968 года в размышлениях, все время возвращаясь мысленно назад, но с нетерпением ожидая, что принесет новый, 1969 год.
Клаус Тиле нашел для меня маленькую мансарду в восточной части города, где я снова с усердием занялся устройством гнездышка для новой семьи, которую собирался создать весной.
Германия была на пути перемен. Запал, подожженный в 1968 году, привнес в консервативные в своем большинстве властные структуры, традиционно опиравшиеся на принципы немецкого правопорядка, не претерпевшего существенных изменений с времен нацизма, и отмеченные к тому же печатью аполитизма, характерного для восстановительного периода пятидесятых годов, сначала неподдельное удивление, потом растерянность и наконец неуверенность, а в 1969 году дал почувствовать во всех сферах общественной жизни свою освободительную и раскрепощающую силу.
В политике благодаря новой ориентации Свободной демократической партии (начатой со съезда партии в 1968 году во Фрейбурге новым председателем Вальтером Шеелем, сменившим на этом посту правого консерватора Эриха Менде) стало возможным сенсационное избрание политика от социал-демократической партии Германии Густава Хайнемана президентом ФРГ вместо «невезучего» Генриха Любке.
28 сентября, на следующий день после неожиданных результатов выборов, Вилли Брандт не упустил шанса создать правительство в коалиции со Свободной демократической партией новой ориентации, коснувшись в своем правительственном заявлении также требований радикалов
«Мы хотим больше демократии… Мы хотим такого общества, которое предоставит своим гражданам больше свободы и потребует от них большей ответственности».
Продекларированные студенческим движением отмена табу на сексуальность и сексуальная свобода вместо ханжества были, к сожалению, очень быстро растиражированы низкопробными бульварными журнальчиками, а также коммерциализированы соответствующими рекламными и рассылочными фирмами.
«Совокупление — часть политики первостепенной важности! Спальни — это склепы буржуазного общества! Давно уже пора изображать половой акт в натуральном виде! Авторы и художники, которые лишь „переводят“ эротику в тексты и картины, — настоящие онанисты, подглядывающие в замочную скважину, формалисты и фетишисты!
Долой постыдные кулисы! Мы — за тотальный театр! Долой непроницаемость стен! Мы — за прозрачное стекло! за единую тотальную политику для всех!
Мы, во Франкфурте, требуем: объявите станцию метро Хауптвахе туннелем любви! Ни одного подземного поезда без спальных вагонов!..»
Таков был манифест провоцирующих левых, пытавшихся играючи связать политическую и сексуальную революцию и опубликовавших свой «Призыв сношений» во Франкфурте-на-Майне в 1969 году.
Как неожиданный и не столь желательный результат стали расти словно грибы бары, где посетителей обслуживали молоденькие барменши с голой грудью. Новая продукция бульварной прессы наводнила республику, например «Вести из Санкт-Паули — эротическая газета мирового города», «Свободный секс» или «Встречайтесь в секс-центре» общим тиражом в пять миллионов экземпляров еженедельно. Еще семь миллионов человек читали каждую неделю с продолжениями в иллюстрированном журнале «Новое ревю» серию Освальта Колле на тему полового просвещения, озаглавленную «Что испытывает женщина во время акта любви».
«Make love, not war», «Love ins», «Happenings», «Репортаж школьницы», «Голые из коммуны I», «Сексуальная революция» — вот крупные заголовки на первых страницах газет. А ежегодный доход рассылочной фирмы Беаты Узе, предлагавшей покупателям предметы секса и просветительские книжонки эротического толка с доставкой товара на дом, достиг 30 миллионов.
Но дело не ограничилось одними только этими сомнительного рода последствиями: 10 июня Кете Штробель (СДПГ), боннский федеральный министр здравоохранения, лично представила в телевизионной программе для женщин «Сексуальный атлас-справочник», который предлагалось использовать в качестве единого учебного пособия во всех федеральных школах на уроках вновь введенного в школьную программу предмета «Сексоведение».
Правда, этот атлас тут же раскритиковали зачинщики и авторы мифа о сексуальном раскрепощении за то, что он кроме «двух с половиной строк об онанизме и тридцати двух строк о половом сношении» содержал «только информацию о биологическом продлении рода и способах предотвращения беременности». Но уже сам по себе сногсшибательный факт введения сексоведения во всех школах (согласно рекомендации совещания министров по делам культов земель ФРГ!) ясно свидетельствовал о том, в какие глубокие сферы государственного суверенитета проникли способные разложить любой консервативный образ мышления лозунги внепарламентской оппозиции.
Следующим шагом в либерализации идеологии сексуальной свободы, провозглашенной движением 1968 года, явилась (со вступлением в законную силу принятых в уголовно-правовом кодексе изменений) отмена § 175 и тем самым признание безнаказанности гомосексуальных половых сношений между мужчинами, достигшими зрелого возраста. Этот введенный Бисмарком в 1871 году параграф о гомосексуалистах был ужесточен в 1935 году режимом гитлеровских фашистов — согласно нему бесчисленное количество людей данной половой ориентации было заточено в тюрьмы строгого режима и брошено в концентрационные лагеря, откуда многие из них живыми не вернулись. И эта формулировка закона нацистского уголовного кодекса (во что просто с трудом верится!) без малого почти четверть века после конца нацистской диктатуры все еще действовала в 1969 году на территории Федеративной Республики Германии.