И одной любви достаточно
Шрифт:
Надо будет расспросить Наталью Игоревну потом обо всём конкретнее, но сейчас мне видится, что всё, что со мной произошло за прошедшее время — её рук дело. И задержка на работе вчера и сегодня для того, чтобы я отвёл Машу в больницу. И вся эта комедия с ролью сиделки. Ха, да я даже не слишком сильно удивлюсь, если и Юля окажется какой-нибудь дочкой её подруги. Ибо всё выглядело так, будто меня вели. Буквально за ручку. Всё должно было случиться именно так. А что сейчас? Сейчас мы лежим с Машей в обнимку. Мы вновь вместе. Навсегда? Не знаю. Да и знать не хочу. Мне просто хорошо, а большего мне и не нужно. Ей тоже хорошо. Она счастлива. Так нужно ли сейчас ломать всю эту интимную обстановку глупыми мыслями о том, как мы поженимся и какие чудные будут у нас дети? Я считаю, что нет. Да, сейчас мы вместе. Но что потом? Я прекрасно понимаю, что мы совсем не те, какими были четыре года назад. Мы многое пережили. Учитывая то, что мы оба лежали в реанимации, получается чудом пережили. Да, интересно конечно
Она похудела на 10 кг, после того, как «бросила» меня. Возненавидела отца. Стала постоянно ссорится с мамой. Проблемы в школе. Она стала почти изгоем в школе, так как всё полонилось слухами. И слухи эти были направлены против неё. Да, все эти разговоры за спиной были смутными и путаными, но различные слова об измене ходили. Так уж вышло, что не только я возвысился благодаря Маше. Но и она благодаря мне. Я встал на новую ступень потому, что стал лучшей версией себя. Она возвысилась потому, что смогла открыться миру в полной мере, а также потому, что была со мной. Что ты, девочка средней школы встречается со студентом-героем, у которого грамота от губернатора. Да ещё и этот студент постоянно говорит о том, что всем обязан ей. Ей все восхищались. Парни стали сходить по ней с ума. Девчонки же завидовали. Завидовали нашей любви. И вдруг всё это рухнуло. Благодаря мне, любви ко мне она открылась? Да, помню я говорил, что она прямо-таки солнце. Так она искрилась. Оказалось, что солнце потухло. Солнце стало мёртвенно холодным, безжизненным. Отношения с подружками какое-то время продолжались, но не очень долго. Частые разговоры о парнях и обо мне подрывали шаткое состояние Маши. Она почти всегда плакала, когда разговор заходил обо мне. Тогда-то и пошли слухи. А потом Маша создала новую страничку, в статусе которой не значилось «замужем за Иваном Рассказовым». Количество друзей перевалило уже за две сотни, а меня среди них не было. Как не было и наших фотографий, которые всегда украшали её страницу и были предметом восхищения и зависти подружек. Исчезли фотографии и из инсты. И тогда понеслась. Слухи, разговоры за спиной шли по пятам Маши. Она не выдержала. И перевелась в другую школу. И пускай там моя персона была не столь интересна, вечно грустная девочка так и не смогла обрести друзей. Мда, обычно в подобных предложениях добавляют что-то про любовь. Но, как мне сказала Маша, она всегда ждала меня. И надеялась, что мы ещё встретимся. Я же человек, который всегда был циником, понимал, что это не так. Если бы я не появился сейчас, позже она бы встретила своего человека. Я ведь тоже думал, что буду любить Машу всегда. Но аккурат перед больницей был готов к новым отношениям. И не для того, чтобы заглушить старую боль и не терять чувство любви, как было с Ринатой, а для того, чтобы просто получать удовольствие. Просто она пережила наш разрыв будучи ребёнком, поэтому и процесс восстановления задержался. Да, мне тоже было тяжело, так как я сентиментальный, но всё же. Ха, это что такое получается? Сентиментальный циник-романтик? Ух, гремучая смесь. Но, пожалуй, я такой и есть. Да, Маша говорила мне о том, что циничность — лишь маска, которую я надел на себя, чтобы не показывать людям себя настоящего, но эта маска настолько прилипла ко мне, что уже является неотъемлемой частью меня самого. Так кто я такой? Я тот человек, на руке которого лежит прекрасная девушка. Девушка, которая любит меня сильнее всех на свете. И это не просто слова. Вот она, моя новая жизнь. Она, закинув руку мне на грудь, тихо посапывает. Так мирно она спит. Чудо. Она очистилась. Рассказала мне, тому самому человеку, то, что хотела рассказать почти четыре года. Она сбросила груз с себя. И мы теперь вместе. Но что будет завтра? А завтра она будет спрашивать меня о том, как я жил эти четыре года. Завтра она захочет встретиться со своими прошлыми подругами. И обнаружит, что одной подруги нет. Как ей сказать об этом? Я не знаю. И не хочу. Понимаю, что это нужно будет сделать, но боюсь. И не хочу. Ведь я всё это пережил, я выплакал всё, что было возможно. Но я не хочу, чтобы через это прошла и она. Но мои хотелки жизнь не интересуют. Я должен буду ей всё рассказать. Но, как говорится, «я подумаю об этом завтра».
А завтра мы наслаждаемся друг другом. И нет, не в пошлом плане. Мы просто рады быть в объятиях друг друга. Мы вновь вспомнили это чувство — любить и быть любимыми. День проходил один за другим. В перерывах между любованием друг другом, мы готовились к сессии. Забавно, друзья меня уже потеряли и волновались. Спрашивали о том, не случилось ли что со мной? За привычным ответом «всё нормально» я маскировал не депрессию и суицидальные мысли, а чувство блаженства и счастья. Да, моё счастье. «Моё счастье связано с тобой. Навеки». Чувство мучительной ностальгии смешивалось с пьянящей радостью бытия. Мы вместе. Снова. Моя драгоценность… Я люблю тебя ещё больше, чем когда бы то ни было. Потому что я знаю цену этого счастья. Всё, через что мы прошли вместе, через что прошли порознь. Осознание хрупкости жизни и непостоянства мира — всё это заставляет ценить мгновения счастья ещё сильнее. Ценить, но при этом понимать, что они могут закончиться в любой момент.
У нас с Машей пошло всё так, будто мы вчера только познакомились.
— Может уже хватит? — взмолилась Маша.
— Э, нет, я хоть и люблю тебя, но жалеть не обязан. Маш, у тебя всё получится. Ты же можешь. Слушай, у меня ведь до сих пор дома твоя картина. Да, три года она где-то валялась в тубусе, но сейчас она гордо висит на гвозде. Прямо над моей кроватью в общаге. Ты всё сможешь. Я же с тобой.
— Навсегда? — спросила девушка.
— Я… Маш, ты уже взрослая, и понимаешь, что я не могу дать такое обещание. Но я хотел бы этого. Хотел бы, чтобы «ты» и «я» всегда были «мы». И сделаю всё возможное для этого.
— Да, я тоже хочу этого, — мечтательно сказала Маша.
— Так, ладно, ты хоть и отвлекла меня, но пора возвращаться к практике. Ну-ка, давай ноту «Ля», — скомандовал шуточным тоном я.
— Ноту «Ля»! — рассмеялась Маша.
Так мы и жили несколько недель. Странно, но Маша ни разу не спрашивала о моём прошлом. Не зная её, я бы подумал, что ей всё равно. Видимо и здесь не обошлось без её мамы. Спрашивать об этом я у Натальи не стал, но поинтересовался всем остальным. Да, ранее я был удивлён тем, как всё меня вело к Маше, но это были лишь цветочки.
— Как у вас дела с Машей? Я вижу, что вам хорошо вместе, — сказала Наталья Игоревна.
— Да, нам хорошо. Но можно кое-что узнать. Вы ведь всё подстроили, верно? Вы сказали Маше, чтобы она всё мне выложила. А для этого вы специально наняли меня сиделкой, так? Что ещё я должен знать?
— Ох, одно дело должен знать, а другой вопрос в том, что ты можешь знать.
— Что же, я упрощу Вам задание. Расскажите мне всё. От и до. С самого начала.
— Ладно, хорошо. Я буду максимально честна с тобой. Обещаю.
— Отлично. Начну с самого важного: почему Вы это сделали? Почему позволили Вашему бывшему мужу разрушить наши жизни? Вы же адвокат, чёрт возьми! А мы любили друг друга. Да плевать мне было на угрозы её отца, я знаю законы. Я бы сделал ей предложение, а она…
— Согласилась бы, — прервала меня женщина, — я знаю. Она без раздумий бы согласилась.
— Да! И мы были бы счастливы. Возможно сейчас Вы были бы бабушкой, чем чёрт не шутит? Но почему Вы так поступили?
— Я не поняла. Не поняла силу ваших чувств. А думала, что это обычная первая любовь ещё юной девочки, что она немного пострадает, а потом влюбится в кого-нибудь ещё, как я, во время своей молодости. Тоже ведь думала, что я с этим человеком навсегда. Строила планы, выбирала в 16 лет день свадьбы и имена будущих детей. Но я ошиблась. Моя любовь и рядом не стояла с вашей. И если бы я знала, что всё случится так, я бы не позволила этому произойти. Мне жаль. Жаль, что произошло с вами. Мне жаль, что произошло с тобой, жаль тебя. Прости меня, — говорила Наталья дрожащим голосом.
— Что? Жаль меня?
— Вань, я знаю. В отличие от Маши.
— То есть, Вы об этом говорили мне в больнице, когда сказали, что она не знает об этом?
— Да. Она не знает, что ты пытался покончить с собой. И…, — голос женщины уже был готов сорваться. Было видно, каких усилий стоило ей не заплакать. Пришлось прокашляться, смахнуть возможные слёзы с глаз, и лишь тогда она продолжила, — что её бывшей подруги уже нет. Прости меня Ваня, если сможешь.
— Наталья Игоревна, хватит, это уже в прошлом, — мягким голосом говорил я.
— Да, в прошлом. Но я не сидела сложа руки наблюдая за тем, как твоя жизнь превращается в кошмар. Психолог, к которому ты всё время ходил, на самом деле не бесплатный. И да, я попросила его, чтобы он надоумил тебя стать сиделкой у Маши.
— Да, теперь понятно, почему я прошёл в магистратуру на юридический. Да и почему док настоял на том, чтобы я согласился на роль сиделки тоже понятно.
— Нет-нет, с поступлением на юрфак я не помогала. Это всё ты. Ты ведь большой молодец, что после всего этого смог найти в себе силы на учёбу и успешно сдал вступительный экзамен в магистратуру. Так что Вань, если что, то через год я жду тебя в качестве своего помощника.