И он ее поцеловал
Шрифт:
– Конечно.
– Я не могу выпустить то, что, по моему мнению, не принесет дохода. – Он мягко улыбнулся. – Ну какой из меня был бы делец, если бы я принимал такие немудрые решения?
– Определенно.
Повисла долгая пауза. У Гарри возникло ощущение, будто он толкает камень в гору, но сдаваться было не в его привычках.
– Вы огорчены, возможно, даже удручены и обескуражены моим ответом, но это не может служить основанием для увольнения.
– А. вы потрясающе разбираетесь в моих глубинных чувствах.
Гарри решил сменить тактику.
– Чем вы
– Милорд…
– Но даже если вам удастся получить место с приличным жалованьем, вдруг вам будет там плохо? Вдруг хозяин станет с вами дурно обращаться? – Он изобразил на лице искреннюю тревогу. – Мир может быть так жесток к одиноким женщинам, мисс Дав. Что с вами станется? Без меня ваше будущее тонет во мраке, знаете ли.
– Как мило с вашей стороны беспокоиться о моем будущем. – Нотка сарказма в ее голосе стала еще заметнее.
– Я беспокоюсь о нас обоих, – ответил он. – И о своих сотрудниках. Они ценят вас не меньше меня.
Эмма одарила его лучезарной улыбкой.
– Ни вам, ни кому другому в «Марлоу паблишинг лимитед» не нужно волноваться обо мне и моем будущем. Видите ли, я уже получила другое место.
Гарри резко выпрямился.
– Что? Уже?
– Да. Теперь я работаю на Барринджера.
– На Барринджера? – Новость потрясла Гарри. – На этого напыщенного самоуверенного лицемера?
Ее улыбка обернулась довольной ухмылкой.
– На того самого.
Гарри покачал головой – это невозможно, решительно невозможно.
– Барринджер нанял себе женщину-секретаря? Не верю.
– Он взял меня не секретарем. Он собирается опубликовать мои сочинения.
Гарри расхохотался. Идея была настолько абсурдной, что он ничего не мог с собой поделать.
Мисс Дав, конечно же, не поддержала его. Улыбка исчезла с ее лица, глаза превратились в щелки, и Гарри мгновенно умолк.
– Простите меня. Боюсь, вы неправильно истолковали причину моего смеха, мисс Дав. Все дело в иронии судьбы.
– В иронии?
– Да. Думаю, я обязан объяснить вам, кто такой Барринджер. Он граф и выдает себя за джентльмена, но очень далек от этого. Несмотря на благородный вид и возвышенные высказывания, в личной жизни он человек абсолютно безнравственный. Барринджер, публикующий книгу этикета, все равно что дьявол, читающий лекции о морали.
Ни тени улыбки, ни признака ответной реакции со стороны мисс Дав.
– А ваша личная жизнь настолько нравственна, что вы могли бы без всякой иронии выпустить книгу этикета? – Она не дала ему и рта раскрыть. – В любом случае лорд Барринджер не собирается превращать мои труды в книгу. Я буду вести колонку в его еженедельнике «Соушл газетт». И хотя основу моих материалов составят правила этикета, это не единственная тема, которую я собираюсь обсуждать с читателями.
Гарри понял замысел Барринджера еще до того, как мисс Дав умолкла.
– Вне всякого сомнения, он нанял вас, чтобы
– Полагаю, вы и мысли не допускаете, что решение не имеет к вам никакого отношения? Что он просто считает мои произведения достойными?
– Да Барринджер не увидит достойного произведения, даже если его носом ткнуть.
Она не нашла его шутку забавной.
– Ваша недооценка способностей Барринджера распознать хорошее сочинение нисколько меня не удивляет. Но я одного в толк взять не могу – как вы можете судить о моих книгах, не прочитав ни единой!
У Гарри было чувство, что он сам копает себе яму и она с каждой минутой становится все глубже, но он не собирался лгать о ее трудах, лишь бы выпутаться из затруднительного положения.
– Я прочел достаточно, чтобы понять – такого рода литература меня не интересует.
Она встала, явно намекая на то, что разговор окончен.
– В таком случае противоположная точка зрения Барринджера не должна волновать вас.
– Меня не это волнует. – Он тоже поднялся. – Меня волнует потеря секретаря, того самого секретаря, который переступил порог моей конторы без опыта работы и без единого рекомендательного письма, но которому я дал шанс проявить себя.
– Какое великодушие! – возмущенно фыркнула Эмма.
– Да, великодушие! Кто еще нанял бы вас? Кто еще заплатил бы вам, как мужчине? Кто еще стал бы выплачивать простому секретарю рождественское пособие и предоставлять свободные часы в субботу после обеда? Никто. И уж точно не Барринджер.
– И в обмен на ваше так называемое великодушие я пять лет безупречно исполняла свои обязанности! Вам не в чем упрекнуть меня.
– Не в чем? Вы встали и ушли, ни словом не намекнув на то, что чем-то недовольны, не сказав, что это место вас больше не устраивает. И к кому? К моему главному конкуренту, к человеку, который презирает меня, который спит и видит, как бы выудить из моего бывшего секретаря секретную информацию.
– Никто из меня ничего не выуживает, уверяю вас!
– И вы, – продолжал он, не обращая на ее слова ни малейшего внимания, – пошли на это предательство, даже не потрудившись известить меня о своем уходе в положенный двухнедельный срок, как того требуют хорошие манеры, элементарный здравый смысл и этикет.
У мисс Дав впервые достало совести смутиться. Давно пора.
– Я сожалею об обстоятельствах, не позволивших мне уведомить вас заранее. – Она повернулась и отошла в сторону. – В свое оправдание могу сказать только одно, – бросила она через плечо, остановившись у окошка, – я поступила так только потому, что уверена – вам не составит труда найти мне замену.
– Найти вам замену? Детка, вы все еще не поняли, зачем я здесь? Может, я недостаточно ясно выразился? Я не имею ни малейшего желания заменять вас. Я хочу, чтобы ни оставили эту блажь писать глупости для Барринджера и вернулись туда, где ваше место, – ко мне!