И осталась только надежда

Бульба Наталья Владимировна

— Сколько осталось дней?

Вилдор проигнорировал вопрос. Пришлось подняться с кресла и подойти к нему.

Я не знал отца. О том, каким он был, я мог судить по тем немногим воспоминаниям, что у меня были, да по рассказам Леры. Но в ее словах были боль и восхищение, которые вносили в созданный ею образ сумятицу.

Маргилу, который приблизился к его пониманию ближе других, в своих оценках сделанного им был весьма сдержан. Похоже, признавая его величие, опасался того, что я решу стать достойным его деяний. Поэтому каждое сказанное

слово взвешивал, а то и предпочитал отмолчаться, находя для этого веские предлоги.

Олейор…. Для друга имя бывшего ялтара было сродни ударом кинжала в сердце. В его присутствии я старался вспоминать об отце как можно реже.

Я не знал отца, но… сейчас я его не узнавал. Нет, он не был надломленным, история с Яланиром не лишила его силы идти вперед и победить. Я не видел ни малейшего проявления слабости или неуверенности, но….

И вновь воспоминание, такое ясное, что я сжимаю кулаки, чтобы испытанное два года тому назад отчаяние не взяло надо мной верх. Я видел этот взгляд: отстраненный и пустой. Я уже однажды ощущал в нем эту решительность, для которой не имели значения слова или чувства других.

Он был близок к тому, что стало его целью. Он был близок к тому, чего жаждала его душа.

— У нас двадцать дней.

Отстегнув лицевой платок и откинув назад капюшон, он повернулся ко мне. Холодный, бесчувственный, равнодушный. Плотно сжатые губы, ничего не выражающий, бездонный взгляд черных глаз. И только едва ощутимо вибрирующие щиты говорят об ином: за выдержкой истинного даймона готов сорваться с цепи обезумевший берсерк.

— Зачем ты пришел? — Не думал я, что когда-нибудь задам ему подобный вопрос.

— Хотел увидеть тебя.

Если он надеялся меня удивить, ему это удалось. Я оказался не готов ни к откровенности его слов, ни к тому, как опустив ресницы, он попытался скрыть от меня то, что пряталось в глубинах его души.

Вот только… это не сделало нас ближе.

Нас разделяет не больше двух шагов, но мне кажется, что сейчас между нами пропасть значительно больше, чем в то время, когда он не подпускал меня к себе. И это не самый приятный итог последних нескольких месяцев, едва не сумевших заставить меня поверить в то, что я вновь его обрел.

И все-таки, была в моих рассуждениях какая-то неправильность, не позволяющая мне сделать тот окончательный вывод, после которого Вилдор станет лишь моим предшественником, оставившим после себя запутавшийся в противоречиях мир и весьма хрупкую надежду на будущее.

— За сутки до появления Храма, ты прикажешь перекрыть все порталы в другие миры. Накопители и кристаллы настройки должны быть закрыты в хранилищах, под контролем самых мощных блокираторов. Твоя резиденция должна быть эвакуирована, защита на максимуме.

— Кристалл управления находится здесь? — Я опять был готов совершить ошибку, забыв то, в чем уже неоднократно убеждался. Вилдор умел чувствовать, но если с кем и позволял себе проявлять эмоции, то не с тем, кто, по его мнению, в них не

нуждался.

Я же… просто завидовал той открытости, с которой одаривал сыновей своей любовью Арх» Онт.

— Здесь. Коды доступа я тебе дам, но только взамен на клятву, что ты в точности выполнишь все, что я скажу.

Мне ничего не оставалось, как рассмеяться. Он создавал мнение о себе и разрушал его с такой легкостью и изяществом, что этому оставалось только позавидовать. При этом оставаясь все также непостижимым. Жаль, что он так и не понял: для того, чтобы добиться своих целей есть и другой путь.

Впрочем, я мог заблуждаться и на этот счет.

— Мне расценивать это как недоверие или беспокойство?

Мои смех и ирония не произвели на него впечатления. Или… я мог гадать, сколько угодно, пытаясь разобраться в том замысле, в котором я был пусть и важной, но одной из многих фигур, и раз за разом приходить к неверному решению.

— Как предосторожность, — ответил он спокойно, не смущаясь тем, что теперь я посматривал на него с искренним интересом.

Вилдор был непредсказуем, вызывая этим безотчетную ярость. Пока не наступал момент, когда ты вдруг начинал ощущать странную притягательность той игры, которую он вел.

— Считай, что она у тебя есть. Что еще?

— Кто, — поправил он меня. — Таши в это время должна находиться рядом с тобой.

— Ей грозит опасность?

На тревогу, которая прозвучала в моем вопросе, отец ответил мне укоризненным взглядом. Но испытывать моего терпения не стал.

— Исходя из прогноза, сделанного Сартарисом, есть вероятность, значительного скачка в магическом фоне Дарианы. А ваша пара вполне способна его нейтрализовать.

Пришлось спросить о том, о чем я хотел бы умолчать.

— У меня есть подозрение, что Таши беременна. Эти события могут повлиять на будущего ребенка?

В ответ — глубокий вздох, от которого в моей голове появляется множество не самых приятных предположений, но его рука тяжестью ложится на плечо еще до того, как я начинаю просчитывать возможные варианты своих действий.

— Я не собирался тебе об этом говорить, рассчитывал, что она должна сказать об этом сама, но это уже не подозрение. — Мой напряженный взгляд он словно и не замечал, говорил спокойно, с непривычной ленцой, которой я никогда раньше не слышал в его интонациях. — Расчеты говорят об этом однозначно, как и о том, что угрозы для беременности нет.

— А о том, кто родится? — Я не собирался скрывать от него свои радость и облегчение. Пусть это и не могло соответствовать образу бесстрастного ялтара. К тому же, своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.

— А о том, кто родится, — его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, — ты узнаешь, когда придет время.

Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.