И от судеб защиты нет
Шрифт:
– Ты рад?
Эпсилон осклабился.
– А ты подумай! Но подумай и вот о чем: из тех, кого я успею прикрыть, многим повезет. И жизнь пойдет дальше. Важно только то, что остается. Да что я! А если бы Жанна д'Арк отказалась?
– А если бы - ее палач?..
– Грязная работа - тоже работа, - непримиримо сказал Эпсилон.
– Наивно просить пощады у судьбы.
–
– Есть. Кси.
Я не поверил. Кси был лучшим из нас. Самый славный эйдос.
– Он будет убивать детей. Их все равно бы убили, но Кси не хочет там быть.
Значит, на Земле случится еще один выкидыш или аборт.
Я запутался.
– Позовите ментора.
– Уже идет, - быстро проговорила Дельта.
Эйдосы расступились.
– Я нужен тебе, Омикрон, - утвердительно сказал ментор. Он знал, кому нужен и зачем. Он знал содержание всех судеб.
– Ты внимательно читал распечатку? Она очень подробна.
– Несколько раз, но ничего не нашел.
– Хорошо, попробуем вместе. Если хочешь, можем остаться одни.
– Пусть все будут с нами.
Он взял мой фолиант, хотя помнил его наизусть.
– Ты отслеживал свои стихи?
– Да, но их будет мало и все плохие.
– Ты не успеешь полностью раскрыться. Но кое-что напечатаешь.
– Все пропадет.
– Здесь ссылка.
– Ментор подошел к панели. Руки забегали по клавиатуре, как будто наигрывали "Полет шмеля".
– Тираж... Список читателей... Вот, указал на экран.
Очень популярный сегодня жест.
– "...Наиболее сильным окажется воздействие образов на автора код такой-то (эйдос Ро, группа "Персефона"). Подсознательное использование образов в собственном творчестве Ро имеет частным показателем снижение кривой самоубийств на пятнадцать процентов..."
Двадцать пять пар глаз следили за символами на экране: и Дельта, и Тау, и Кси, и Мю, и Каппа, и Омега, и Ро, наш Ро. Двадцать пять, и печальнее всего были глаза самого ментора, которые больше никогда не увидят мир людей.
– Не спеши, - обронил он напоследок.
– Все-таки
И я стал думать. Думал, выстраивая за терминалом бесконечные колонки вероятностей. Думал, слоняясь по пустым аудиториям или по саду.
Думал, провожая наших в узел перехода.
Дельту видел не часто: она заполняла обходной лист в Александрийской и Вавилонской библиотеках.
Однажды встретились на лестнице.
– Ты куда?
– К ментору. Я решил: пусть, когда придет срок, переносят меня в эмбрион.
Но Дельта не выглядит обрадованной.
– Бедный Омикрон, - ладонь скользит по моей щеке.
– Я шла сказать: то, твое последнее, - прекрасно.
Преимущество Эйдолона - в нем возможно совершенство.
– Ошибаешься, - говорю я.
– Прекрасной можешь быть только ты.
– Знаешь, - Дельта опускает глаза, - мне очень жаль, что тебе будет так трудно. И я хочу, чтобы ты был счастливым хотя бы здесь
– Спасибо.
– Что мне еще сказать?
– Куда мы пойдем? Ко мне или к тебе?
– К тебе, - отвечаю без колебаний.
– Неужели на Земле, в Эйдолоне или где-нибудь еще есть место лучше?
***
...Легкий шлепок - и новорожденный закричал, что есть мочи. Обессиленная мать взглянула на крохотное, мокрое существо, которое положили ей на живот, и не поверила, что это - ее.
– Он... здоровый?
– Вполне, - ответил врач.
– А... почему такой красный?
– Зеленых у нас еще не было.
Тут она заметила нечто такое, от чего сердце сжалось в грецкий орех.
– Голова... его голова... почему неровная?
– Не волнуйтесь. Это родовая опухоль. Через четыре-пять дней рассосется, и голова будет совершенно нормальной.
После того, как обрезали и завязали пуповину, акушерка начала первичный туалет. Теплая вода, персиковое масло, прочистка носовых ходов, альбуцид в глаза. Через ее руки прошли тысячи младенцев. Попадались и аномалии. Но этот был как все прочие; кожица тоненькая, нажми посильнее - появятся точки кровоизлияний.