И оживут слова
Шрифт:
— За что, интересно?
— Ты не должна была разговаривать с торговцем обо мне!
Такого ответа я ожидала меньше всего.
— Если я не говорю кому-то, что я — последний из хванов, и Радим об этом не говорит, и Злата, да даже княжич не говорит, то, верно, у нас у всех есть причина. Как думаешь?
От неожиданности я поперхнулась воздухом и закашлялась. Видимо, все же вчерашняя прогулка не прошла даром.
— Как ты…
— Узнал? — подхватил он. — Радим ни за что бы не сказал. Злата никогда не пойдет наперекор Радиму — она верна своему мужчине. Княжич
— Я… Я хотела, чтобы у тебя… — я запнулась, не зная, как продолжить, — думала, тебе будут важны эти вещи.
Я почувствовала, как щеки заливает густым румянцем. Я ведь даже не подумала о последствиях. Просто импульсивно захотела, чтобы у Альгидраса были дорогие ему вещи. А что, если он скрывался здесь? Я ведь ничего о нем не знаю…
— Если бы они были мне дороги, я бы их купил, — жестко ответил Альгидрас, глядя прямо на меня. И это был совершенно чужой взгляд.
Я поймала себя на мысли, что отчаянно хочу разобраться в ситуации, чтобы он больше никогда не смотрел на меня так.
— Подожди! Ты ведь врешь. Вчера ты был рад вещам. И лошади, и даже кинжалу, хотя и вел себя при виде него странно. Тебя разозлил свиток, да? Именно его хотел передать торговец последнему из хванов. Я угадала? Что в нем?
Альгидрас прищурился, разглядывая меня чересчур внимательно. А потом криво усмехнулся.
— Ловко поняла, — он окинул меня еще одним внимательным взглядом. — Прав был вчера княжич.
То, как он это сказал, мне совершенно не понравилось.
— А если бы на моем месте был мужчина, и он догадался, тебя бы это тоже удивило?
— Меньше, — не стал отпираться Альгидрас.
— Ага. То есть все женщины дуры, да? — прищурилась я.
— А некоторые еще и места своего не знают, — добавил Альгидрас.
— Да ты что?! И где же мое место?
– меня уже ощутимо потряхивало от его уверенности в том, что он имеет право мной командовать.
— Пока мужа нет, там, где брат укажет! И если он сказал сидеть дома, то ты должна сидеть дома, а не лететь птицей к княжичу.
— Почему тебя-то это волнует? Ты мне не брат!
— Ну что ты! Побратимство — родство сильнее кровного. Брат. Еще какой брат, — прозвучало это почти как ругательство.
— С чего ты решил, что можешь указывать мне, что делать? И почему ты без конца упоминаешь княжича? — возмутилась я.
— Это не я — ты упоминаешь. Ты же к нему летела так, что чуть меня с ног не сбила.
— Ну, тебя с ног сбить не мудрено. И котенок справится, — мстительно произнесла я, в то время, как в моей голове билась мысль о том, что его поведение подозрительно похоже на банальную ревность.
Альгидрас не изменился в лице, но я поняла, что мои слова его задели. Злость смешивалась в моей груди с радостью. Неужели вправду ревнует? Отчего-то вспомнился сегодняшний сон про хванов и девушка, в теле которой я была. Интересно, а ее он ревновал? Как много она для него значила?
Устыдившись
— Ты действительно не был женат?
Альгидрас нахмурился, и я вдруг подумала, что на самом деле у него очень усталый вид. Просто он был сегодня необычно живой. Наверное, потому что злился. Словно в подтверждение этого меня на миг опалило вспышкой ярости. Явно не моей. При этом его лицо не изменилось. Он все так же молча смотрел на меня, чуть хмурясь. Значит то, что я не чувствую его эмоций — результат внутренних усилий самого Альгидраса, и, если заставить его растеряться, это дает сбой. Отлично! Ему об этом знать не обязательно.
— Почему ты спрашиваешь? — медленно произнес он.
— Я… видела во сне.
— Что? — взгляд серых глаз стал колючим.
— В прошлую ночь я видела отрывок прошлого. Тебя и Всемилу.
— Это мог быть просто сон.
— Не думаю.
— Но и не можешь точно сказать, что это была правда.
— На самом деле, я могу проверить, если ты ответишь на пару вопросов.
— Я только и делаю, что отвечаю на твои вопросы, — в его голосе послышалось раздражение.
— Но неспроста же это все стало мне сниться. Может, это связано с Радимом? Может, я увижу что-то, что поможет нам в будущем? Надеюсь, ты достаточно образованный человек для того, чтобы не сказать мне, что прошлое не имеет значения для понимания будущего?
Альгидрас сцепил кисти в замок, вывернул руки, хрустнув пальцами, чуть сморщился и медленно произнес:
— Я не был женат.
То есть это просто сон? Значит, ничего этого не было? Или же он снова лжет?
— Скажи: а я могу тебе верить?
Ресницы Альгидраса на миг опустились, а переносица уже привычно сморщилась. При этом на меня полыхнуло злостью пополам с растерянностью. Впрочем всего на миг.
— Это неправильный вопрос, — он посмотрел мне в глаза.
— Почему?
— Я могу сейчас солгать в ответ или сказать правду.
— А я поверю, — откликнулась я.
— Верить нельзя никому! — в голосе Альгидраса послышались раздраженные нотки.
— И что мне делать? — не выдержала я. — Тебе я верить не могу. Никому не могу! Я дошла до того, что сегодня заподозрила Злату в гибели Всемилы! Представляешь?
Я ожидала, что он рассмеется, однако он серьезно кивнул.
— Ты не удивлен?
— Злата не любила Всемилу. Она могла договориться с дружинником брата, — спокойно произнес Альгидрас.
— Ты издеваешься? Ты считаешь, что она могла…
— Могла — не значит сделала, — прервал меня Альгидрас. — Злата могла, княжич мог, я мог. Любой мог это сделать. Потому и верить нельзя. Я это пытаюсь тебе сказать!
Он произнес это с такой убежденностью, что я снова пристально на него посмотрела.
— Что у тебя случилось?
— Ничего, — ровным голосом ответил он, но на миг я почувствовала волну мутной горечи и какой-то обреченной тоски. Мне стало страшно не понятно отчего. Я попыталась уловить эмоцию, но она скрылась, как и не было. Я тряхнула головой, сбрасывая наваждение.