И пели птицы...
Шрифт:
За огромным каштаном стояло приземистое здание харчевни, называвшейся «Черный дрозд». Стивен вошел в нее, снял со столика рядом с лестницей колокольчик, позвонил. Никто не отозвался, и он направился в бар с полом из каменных плиток. Здесь было пусто, хотя на столиках виднелись еще не собранные оставшиеся от ланча пивные бокалы. Сумрачно, прохладно, каменный пол, тяжелые деревянные стропила.
Он услышал за своей спиной голос и, обернувшись, увидел полную женщину в переднике, та несколько неуверенно улыбнулась, когда встретилась с ним глазами. Женщина сказала, что она уборщица, а хозяина до самого вечера не будет, но она может поселить его, если он распишется в регистрационной книге. Она показала Стивену спаленку наверху — комод красного дерева, старая, накрытая толстым пуховым одеялом деревянная кровать, умывальник
Распаковав вещи, он прилег и закрыл глаза. Ему хотелось заснуть, однако веки его то смыкались, то размыкались, и что-то уж очень быстро. Всякий раз, как сон вплотную подбирался к нему, Стивен вздрагивал всем телом и пробуждался. В конце концов он впал в полудрему наподобие той, что сморила его в поезде, и перед ним поплыли беспорядочные ярко освещенные картины последних двух-трех лет. Уже забытые события и люди возвращались к нему с живой непосредственностью и отлетали снова. Он попытался выбраться из жуткой вереницы воспоминаний. Но раз за разом видел Дугласа, валящегося при разрыве снаряда с носилок на скользкий пол траншеи, слышал глухой удар его безжизненного тела о доски. Солдат, имя которого Стивен запамятовал, — а, Стад, вот как его звали, — склонялся, чтобы помочь упавшему товарищу, и каску срывало с его головы, и прошивало пулеметной очередью.
Стивен слез с кровати. Руки у него дрожали, как у Майкла Уира во время артобстрела. Он глубоко вздохнул, услышал, как грудь наполняется воздухом. Удивительно, что именно сейчас, в безопасности английской деревни, на него навалились потрясения последних лет.
А еще его будоражила мысль о том, что находится снаружи. Он давно уже не был в Англии. Может быть, стоит пойти прогуляться, посмотреть на нее?
Сапоги его гулко стучали по голым ступенькам деревянной лестницы, пока он, не покрыв головы, спускался в прихожую. Оттуда он сразу вышел под открытое небо.
Стивен приподнял плечи, потом уронил их с долгим, прерывистым выдохом. Прошел по краю лужайки, свернул на улочку, шедшую к околице и обращавшуюся там в проселок. Постарался успокоиться. Я был под огнем, думал Стивен, но сейчас, на время, огонь прекратился. Под огнем. Слова вернулись к нему. Какая жалкая, ничего не выражающая фраза.
Он шел вдоль плотных растрепанных живых изгородей, покрытых кружевом лесного купыря. Воздух был чист настолько, что, казалось, им никто еще не дышал; первый вечерний ветерок только-только начинал охлаждать его. С высоких вязов, которые Стивен видел за полем, несся грачиный грай, где-то совсем рядом мягко ворковали дикие голуби. На околице он остановился, прислонился к калитке. Тишина мира словно стояла особняком от времени, и ни один человеческий голос не нарушал ее.
Над вязами висела белая луна, ранняя, еще низкая. Позади и впереди нее тянулись длинными рваными лентами пряди облаков; миновав луну, они воссоединялись с бледно-голубым небом и таяли, обращаясь в белесую дымку.
Стивен почувствовал, как его с головой накрывает прилив чувств, обладавших неведомой силой. И испугался, подумав, что результат их наплыва может проявиться в чисто физической форме, обернувшись судорогами, безостановочным носовым кровотечением, смертью. Но тут же понял: они вовсе не покушаются на его жизнь, но лишь свидетельствуют о своем с ним тесном родстве. То были чувства к неровному полю, к деревьям за ним, к тропинке, возвращавшейся полем к деревне, в которой он только теперь заметил церковную колокольню; к ним и к далекому всепрощающему небу, нисколько от них не отдельному, но бывшему частью единого творения, да ведь и его — человека, по здравому рассуждению, еще молодого, — размеренные, чуть слышные биения крови сливали в одно с ними целое. Стивен поднял взгляд вверх и увидел небо словно бы темным, усыпанным звездами, с медленно ползущими по нему туманностями, с размазанным бесконечным расстоянием светом: они были не другими мирами, теперь он ясно понял это, разум творца соединил их с рваными белыми облаками, с майским воздухом, которым никто еще не дышал, с почвой и влажной травой под ногами. Он вцепился в калитку
Подняв голову, он понял, что улыбается. Час примерно, хоть он и не следил за временем, Стивен шел с умиротворенной душой по проселку. И пока шел, вечер оставался светлым — лишь менялись оттенки полей и деревьев, стоявших рядами, или купами, или на особицу, — там, где упало случайное семечко.
Дорога пошла под уклон, повернула, и Стивен увидел, что приближается к маленькой деревне. Двое мальчишек играли на большом зеленом лугу за канавой, отделявшей его от дороги. Стивен зашел в паб, походивший внутри на гостиную частного дома. Сердитый старик спросил, чего он хочет, потом принес из задней комнаты, где у него стоял бочонок, пинту пива, добавив к кружке стаканчик с каким-то пахнувшим корицей напитком. Стивен вышел с кружкой и стаканчиком наружу, сел на скамью перед лугом и смотрел, как играют дети, пока солнце наконец не село и все вокруг не залил белый свет луны.
10
Во Францию Стивен вернулся за день до окончания отпуска — он хотел побывать в Амьене, повидаться с Жанной. Перевод в штаб бригады отложили на две недели, которые ему предстояло скоротать на фронте со своей ротой. Стивен полагал, что возвращение на войну дастся ему легче, если он, прежде чем отправиться на квартиру, которую подыскал для него Грей, проведет ночь во Франции.
Амьенский вокзал представлялся ему теперь давно знакомым, словно бы историческим местом, хотя, посчитав на пальцах, Стивен с удивлением понял, что приезжает на него всего в третий раз. Первый приезд привел к последствиям чрезвычайным и непредвиденным, да и второй тоже, хоть и на иной манер. На этот раз Изабель здесь определенно не будет; возможно, не будет и никаких драм и иных превратностей судьбы. Во всяком случае, он на это надеялся.
Жанна решилась довериться ему, и Стивен был ей благодарен. Никакой нужды в нем она не испытывала, думал он, просто была женщиной великодушной и наделенной воображением, если, конечно, речь не шла всего лишь о жалости. Стивен затруднялся понять, какие чувства пробуждает он в людях, но даже если Жанна руководствовалась всего лишь состраданием к неотесанному солдату, воротить от нее нос он не станет. Женщиной она была доброй. Непонятно, думал Стивен, почему она так и не вышла замуж: ей сейчас лет тридцать восемь-тридцать девять, возраст, в котором детей заводить уже почти поздно.
Высадившись в Булони, он послал ей телеграмму и дождался ответа. Она будет рада встретиться с ним этим вечером, сообщила Жанна, в любое время.
Он прошелся по городу со своим громоздким армейским саквояжем. На нем была одна из новых, купленных в Лондоне рубашек, чистое белье. Насколько мог судить Стивен, донимавшие его вши погибли в пламени костра, на котором он сжег в Норфолке свою старую одежду. Вернувшись оттуда в Лондон, он зашел в парикмахерскую на Ливерпуль-стрит и попросил сбрить ему усы. Он начинал ощущать себя едва ли не тем молодым человеком, которому предстоит вот-вот появиться на бульваре дю Канж.
Он пересек площадь с кафе, где в прошлый раз встретил Жанну, и направился к маленькому дому, который она делила с Изабель. Позвонил. И, ожидая ответа, попытался припомнить облик Жанны, но безуспешно.
— Входите, месье. — Жанна протянула ему руку.
Стивен снова вступил в маленькую прихожую, на этот раз она показалась ему освещенной немного ярче. Жанна отворила дверь направо, в гостиную. Поблескивающий деревянный пол, круглый стол с букетом фрезий в стеклянной вазе. Два кресла по сторонам облицованного мрамором камина.