И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга)
Шрифт:
Рассказывает Вячеслав Пахтусов (Челябинск):
– - Едем мы как-то на Грушинский, чей-то магнитофон крутит кассету Анатолия Киреева. Народ помалкивает, слышно только запись. И вдруг раздается голос моего приятеля Лени Волкова:
– - Да вырубите вы, наконец, эту чертову попсу, давайте споем что-нибудь!
Эта история перекликается с рассказом Дмитрия Павловича Соколова (Москва):
– - Еду я с "Костров-97", в поезде -- масса народу оттуда же. Я задремал. Слышу сквозь сон: включилась поездная трансляция, передают какую-то песню под гитару. Интенсивный поток слов, довольно жесткая манера
– - ДимПалыч, слышал?
– - Что?
– - Как "что"? Белого!
Оказывается, ехавший в том же поезде Олег Городецкий, недовольный обычным "поездным" репертуаром, отнес радисту кассеты Игоря Белого и Дмитрия Авилова и уговорил запустить их по сети. Белый-то и ворвался в мой сон, оказавшись непосильной нагрузкой для отключающегося мозга. Кстати, Игорь был очень удивлен такой своей известностью...
Никому не известный пресловутый Гоша.
Рассказывает Борис Жуков (Москва):
– - Случилось так, что весной 1997 года мы с Борисом Гордоном, не сговариваясь, почти одновременно решили написать по очерку о Георгии Васильеве: я для своих родных "Итогов", которые планировали дать подборку на тему "Успех", а он -- для возрожденной "Столицы". Вскоре мы узнали о намерениях друг друга и посмеялись над совпадением, погадали, какое издание успеет первым и что тогда скажет редактор второго.
Через некоторое время мне звонит грустный Гордон: в "Столице" очерк сняли. Ее главный редактор Сергей Мостовщиков отказался поверить, что никому не известный автор самодеятельных песенок мог успешно год возглавлять Московскую товарную биржу и раскрутить торговую марку "Би Лайн". Никакие уговоры, ссылки и предложения проверить не помогли: КСПшник ничего серьезного сделать не способен, "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда".
Еще через пару недель мое непосредственное начальство заявило на редакционной летучке мой материал. В ответ главный редактор "Итогов" Сергей Пархоменко сказал, что Васильев -- это первое имя, которое приходит в голову при слове "успех" и что надо искать какой-то менее банальный поворот темы. Очерк, естественно, тоже сняли.
Когда я пересказал все это Гордону и мы с ним отсмеялись над пикантным соотношением взглядов наших главных, он решил описать это в короткой заметке для рубрики "Светская хроника" журнала "Огонек". Заметка была прочитана всей редакцией, встречена дружным смехом и... отвергнута. На сей раз -- с такой формулировкой:
– - Ну, сколько можно Ивасям на халяву рекламу давать?!
Развелось!
Рассказывает Любовь Лейбзон.
Совещание "оргов" в тогдашнем комсомольском центре "Олимпиец" в Москве. Наверное, 1987 год. Пообщаться с "оргами" приехали маститые -- Берковский с Богдановым, Никитины и Гоша Васильев -- один. После всяких малоинформативных разговоров "о судьбах" авторской песни маститые решили попеть. Доходит очередь до Васильева. Он что-то поет, ему с удовольствием (выраженным предварительно словесно), подпевают и аккомпанируют Никитины. В зале -больше 400 человек
– - Но вы же -- Васильев?!
Шорох в зале крепчает, кто-то уже дергает восставшего, громко объясняя, что это "не тот" Васильев. На сцене в этот момент Никитины что-то бурно объясняют Гоше... Минут через пять все заинтересованные стороны удовлетворены в той или иной степени и концерт продолжается...
Глаза -- зеркало души.
Рассказывает Андрей Козловский:
– - Впервые я участвовал в конкурсе в 1984 году, в "Весенней капели". Тогда я выглядел совсем не так, как сейчас -- ну там, крутой прикид, темные очки... Я спел "Ленку Комиссарову", меня похвалили.
– - Только вот вид у вас какой-то...
– - говорит Валентин Вихорев.
– - Ну вот эти очки -- к чему?
– - Очки, -- говорю, -- я и снять могу.
И снял.
– - М-да, -- сказал Валентин Иванович.
– - Лучше наденьте обратно!
Уменьшительно-ласкательное.
Рассказывает Любовь Лейбзон.
Какой-то из Грушинских. К Сергею Никитину, сидящему на прослушивании, сзади, через плечо, обращается некий претендент с каким-то вопросом:
– - Сережа...
Никитин, повернувшись к коллеге по жюри (не помню, кто), с сарказмом в голосе замечает:
– - Представляешь, пятьдесят скоро, а все "Сережа, Сережа..."! Тут из близлежащих кустов появляется Городницкий в одних плавках и реагирует:
– - А мне -- хоть до смерти "Шурик"!
Озвереешь!
Рассказывает Глеб Щелкунов (Москва):
– - Где-то в 1985 году в одной из аудиторий географического факультета МГУ проходил концерт Владимира Туриянского. Одна из пришедших записок начиналась обращением: "Уважаемый Владимир Егорович! Просим Вас спеть песню... (автор записки, по-видимому, был большой почитатель Вадима Егорова)".
Туриянский сразу же ответил:
– - Во-первых, я не Егорович, и даже не Ягуарович, я -- Львович!
Знакомые песни.
Рассказывает Александр Громозов (Волгоград):
– - На Грушинских фестивалях наша компания (Камчатка, Самара, Ленинград) всегда располагалась под большим деревом на поляне, где 2-я эстрада. Накапливались в Самаре у друзей и выезжали на поляну заранее, чтобы занять место.
Как-то раз приезжаем, а на нем уже какие-то ребята стоят, Даниил и Маша.
– - Ребята, -- говорим, -- это наше место!
– - Ну, что ж нам теперь, уходить? Места много, на всех хватит, давайте жить дружно!
И стали мы делить это дерево с ними. Даже удобно: они приезжают еще раньше и занимают площадку и для себя, и для нас.
А в этом году, в 1998-м, Даниил говорит:
– - Ничего, если еще и мой папа приедет?
– - Да ничего, -- отвечаем, -- и папа поместится.
Приехал папа. Вечерком взял гитару и начал петь. Слушаю -- и сползаю на землю: песни Александра Краснопольского. Я их очень люблю, да где ж теперь их услышишь! И поет, что интересно, хорошо и правильно.