И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга)

Ланцберг Владимир

Известно лишь доке, что корабль ремонтируют в доке!

Рассказывает Александр Руманов (Москва):

– - В Москве выступает Юрий Кукин. Второе отделение, вопросы и ответы. Девочка поднимает руку и спрашивает:

– - Как Вы относитесь к творчеству Олега Митяева?

– - Помнится, -- говорит Кукин, -- приехал я в Москву, а в дороге потерял записную книжку. А ехал я к Визбору, и как его теперь найти -- не знаю. Зато знаю, как он писал песни: если, к примеру, о корабле, то выспрашивал у капитана все детали -- что как называется и работает. То есть, он писал так, как надо писать. Стал я вспоминать его песни: одна --

где он живет в последнем переулке, другая -- где окна выходят во двор, третья -где номер квартиры... Позвонил в дверь, Адочка Якушева меня встретила... Да, кстати, у Митяева есть такая строчка: "...А на верфи ледоколы лечатся..." Так вот, они там не лечатся! А вообще очень талантливый автор!

Так чем они там занимались?

Вспоминает Ирина Рынкевич:

– - В нашем КСП в Петрозаводске долго ломали голову над одной песней Олега Митяева. В начале ее говорилось, что солдаты залегли для броска. В конце же была строчка -- нечто вроде "Взвод ни на шаг не отступил..."

В итоге песня получила местное название "Неудавшийся бросок".

А другую песню того же автора мы просто не могли себе позволить включать в репертуар по соображениям собственной репутации, ибо любой северянин знает, что морошка растет только на болоте, но никак не на камнях, как уверяет Митяев.

Несчастный случай.

Рассказывает Берг:

– - Год, кажется, 1973-й, август. Я -- в Москве, в гостях у Андрюши Добровольского, тогда недавнего выпускника МАИ и близкого друга "Жаворонков", а впоследствии -- профессионального кинорежиссера. Кроме меня еще некий Валера, художник, и Леша Куликов (Береза), в то время воронежский аспирант.

Андрей показывает нам квартиру (отцовскую, на проезде Серова, естественно, "крутую" -- эту старую мебель, эти комнаты, эти "благоустройства". А "там", наряду с традиционным унитазом, была диковинная штука с фонтанчиком посредине -- биде.

Потом стали петь песни, и когда я дошел до "Грачей", а точнее, до строчки "...Ты, конечно, не знаешь, что снова в беде я..." -- Береза очень тихо и очень отчетливо подправил: "В биде!" Песенка была поломана. И не мог я ее петь после этого еще лет десять.

Не убий!

Рассказывает Сергей Губанов (Москва):

1996 год, Москва, весенний слет куста "РЭКС". У костра сидят Андрей Суворов и Володя Рычков и обалденно поют песню Андрея Крючкова. Тот находится тут же и время от времени пытается им подпевать, но народ реагирует нервно, да и сам автор понимает, что с его голосиной делать это -только кайф ломать. А петь охота! И тогда он встает, отходит метров на тридцать и врубает от души...

Утро добрым не бывает.

На одном из слетов начала 80-х московская группа "Мышеловка", в ту пору игравшая вполне нормальную музыку, устроила музыкальную побудку: "мышеловы" ходили от стоянки к стоянке и громко играли что-то жизнеутверждающее. Забредя в лагерь куста "РЭКС" и узнав от его обитателей, что в такой-то палатке спит Андрей Крючков, музыканты окружили ее с четырех сторон и по команде лидера заиграли попурри из песен будимого...

Секунд через сорок из палатки высунулась помятая физиономия Андрея и в весьма резкой форме осведомилась, что это за чудаки приперлись с утра пораньше играть у человека над ухом всякую фигню.

Плод брачной ночи.

Тоже в начале 80-х на московском "региональном" (межкустовом) слете праздновалась свадьба

Андрея Крючкова. К рассвету на стоянке группы "Алмасты" можно было наблюдать такую картину: под тентом у костра в чужом одноместном спальнике почивает новобрачная, а рядом на тулупчике скорчился молодой муж.

В ту пору на слетах кроме вечернего концерта бывал еще и утренний -"сливочный". Когда в ходе его на сцене появился Крючков, аудитория, уже знавшая о радостном событии, оживленно поприветствовала его. Андрей подошел к микрофону и трагическим шепотом произнес:

– - Друзья! В результате экстремальных условий первой брачной ночи я потерял голос и не могу петь свои песни. Поэтому я спою вам песню харьковского автора Владимира Васильева "Когда я был щенком"...

Карьера.

Рассказывает Валентин Вихорев:

– - Группа советских оккупационных войск в Германии, 1951 год. В ленинской комнате была гитара, кстати, семиструнная: шестиструнных тогда было -- по рукам сосчитать. И я попробовал учиться играть. Играл дня три. Подошли ко мне ребята со старшиной:

– - Иди-ка ты в курилку!

Ушел туда. Это во дворе вкопанная в землю бочка с водой, вокруг нее скамеечки. Ребята после службы приходят, садятся, травят анекдоты. Я там дня три-четыре тоже пробовал играть. После этого мужики, которые там собирались, сказали:

– - Уйди отсюда, чтоб тебя здесь не было!

Я ушел в спортивный городок. Там у нас брусья параллельные, турник... Сижу на брусьях, дергаю струну. Проходит дня три-четыре. Подходит один, второй... Нас уже кучка образовалась. Тогда было очень модно петь Бернеса, всякие такие песни... Неделю поем. Потом один из них, самый активный, говорит:

– - Чего мы здесь сидим на брусьях? Пошли в курилку!

Пришли в курилку, сели на лавочку. Нас побольше уже стало. Примерно с отделение. Подходит старшина:

– - Чем занимаетесь?

– - Поем, товарищ старшина!

– - А чего здесь!? Ну-ка марш петь в ленинскую комнату!

Отшибло.

Рассказывает Берг:

– - 15 мая 1998 года в рамках фестиваля "Петербургский аккорд" в Доме журналистов состоялся концерт с участием Александра Городницкого.

Он пришел за несколько минут до начала, которое к тому же традиционно задерживалось, и попал в лапы Ирины Жарковой, своей старинной знакомой, которая тут же принялась вспоминать былое. Она с выражением рассказала барду о том, как тот впервые появился у них в редакции году, кажется, в 1963-м. Какая на нем была куртка, какие сандалии, как он закинул ногу на ногу, взял гитару и начал петь. И что он тогда пел.

– - Но только гитары у меня не было, -- заметил А.М.

– - Была. Ты же пел!

– - Да не было у меня гитары, не умел я играть на ней!

– - Была, была, я же помню!

Ее воспоминания были явно ярче, так что после пятиминутного препирательства последнее слово, которое, правда, осталось за Городницким, прозвучало так:

– - А черт его знает, может и была гитара...

Боко-лавр.

Рассказывает Константин Просеков (Челябинск):

– - 1978 год. Осенью я приехал в Магнитогорск к нашим друзьям, у которых должен был состояться концерт. Ждали Валерия Бокова -- маститого барда по тому времени. Имена Валерия Бокова и Владимира Муравьева приводили в трепет. Как раз прошли у нас концерты, и я специально поехал туда, чтобы записать все это.