И приидет всадник…
Шрифт:
Алиша задумалась; Брейди продолжал изучать материалы.
— По всему выходит, что убийца забирал еду своих жертв? — спросила она.
— Да, почти наверняка, — кивнул Брейди.
— Неужели это мотив преступления? — недоверчиво спросила Алиша.
— Нет, наверное, это что-то другое. Может быть, так он достигает ощущения власти. Или для него это в каком-то смысле — символическое поглощение жизненной энергии жертвы; такие маниакальные представления есть у многих убийц с психическими отклонениями. Он забирает у них жизнь и одно из ее необходимых условий — пищу.
— А может, он просто хотел есть?
— Может быть, — поднял
Много еще таких «может быть» было на данном этапе расследования. Вернее, расследований — ведь каждым отдельным случаем пока занимались местные власти, ФБР еще не подключилось официально, чтобы сопоставить все наработки и объединить усилия.
Машина мчалась на север со скоростью семьдесят пять миль в час, не замедлив хода даже на въезде в городок Касл-Рок, как того требовал дорожный указатель. Брейди, оторвавшись от бумажных и видеозаписей, посмотрел на гору, давшую имя городу. Ее верхушка напоминала шахматную ладью. Над ней возвышались антенны радиостанций и передатчиков сотовой связи. А на стене этого нерукотворного замка прорисовывался контур огромной звезды — вероятно, составная часть рождественской иллюминации. Внимание Брейди привлекли напластования, из которых состояла верхняя четверть горы — они ясно говорили о том, что Великие равнины когда-то были дном моря. Некогда морские волны плескались о Скалистые горы, затем, отступив, бились о края этого выступившего над водой плато, потом море ушло еще дальше. Все когда-то уходит. Как уйдет и все то, что окружает нас сейчас.
23
Миновав Касл-Рок, автомобиль помчался еще быстрее. Ветер и шуршанье дороги под колесами напоминали шум моря, да и сама машина, летевшая по холмистой местности, казалась качавшимся на волнах листком. Положив папку с документами обратно в ранец, Брейди вновь раскрыл компьютер.
Алиша вынула из кармана блейзера помятую пачку «Кэмела». Она курила, когда испытывала нетерпение, что, по подсчетам Брейди, составляло около пачки в день. Алиша перехватила его взгляд.
— Ты не возражаешь? — спросила она просто, без нажима.
Он покачал головой. Она закурила и приоткрыла окно. Дым мгновенно вытянуло потоком воздуха, как душу, нашедшую путь из ада.
— А меня почему не угощаешь?
— Ты же не куришь, — подозрительно покосилась она.
— Пытаюсь начать.
— Отвратительная привычка! — Алиша продолжала в нерешительности держать пачку в руке.
— Чем хуже, тем лучше, — ответил Брейди.
— С каких это пор? — рассмеялась она.
«С тех самых, как я понял, что отвратительное и вредное ничем не хуже, чем хорошее и полезное, — подумал он, молча пожимая плечами. — С тех пор как мне стало все равно».
— Ты иногда меня путаешь, Брейди, — сказала Алиша и отдала ему сигареты. — Честное слово.
Когда они подъехали к Денверу, машин на дороге прибавилось, и Алише все же пришлось сбавить скорость.
— Надо будет заправиться, — сказала она и снова закурила. — Когда мы выберемся из этой каши, до Форт-Коллинза еще останется больше часа езды.
Брейди больше курить не стал, а вернулся к просмотру записей ЦМП. Он прокручивал один кусок по нескольку раз, останавливался, прогонял запись вперед… Таким образом он постепенно добрался до нагромождения религиозных сувенирчиков в спальне Синтии Леб.
— Ты помнишь Мюница? — вдруг спросила Алиша.
Брейди кивнул, слегка улыбнувшись.
— Наш герой, — произнес он.
Специальный агент Рудольф Мюниц был в составе группы, недавно заработавшей «белое перо» — так на жаргоне ФБР называется раскрытие особо важного дела. Перо
Брейди и Алиша узнали подробности через день после успешного раскрытия дела, два месяца назад. Пока они дожидались своей очереди отчитываться о работе отдела, бывший спортсмен, а ныне патрульный в Новом Орлеане Булл Джорданс — человек именно той степени чуткости и шарма, какой можно ожидать от обладателя такой биографии — угостил их историей о самой крупной из последних побед ФБР.
«Ходили они по домам, да? — рассказывал Булл десятку слушателей. — Опрашивали всех подряд. Говенная работа, особенно когда уверен, что девчонка уже где-нибудь за городом, кормит своим мясом червей. Но вот являются они на хату к ее учителю музыки».
Брейди покоробило только выражение «на хату», слетевшее с уст сорокалетнего белого мужчины. Слова «кормит мясом червей» были вполне в духе Булла.
«Ну, думают они себе, и чо мы сюда приперлись? — продолжал Булл. — Парню за тридцать, женат, судимостей нет. Во всех отношениях — нормальный парень. Звонят в дверь, звонят, через минуту занавеска на окне пошевелилась. Потом дверь гаража начинает подниматься, а там машина уже вовсю газует. Мюниц с Берримором бегут к гаражу. Там господин пианист за рулем «чарджера» шестьдесят восьмой модели. Большая тачка с мощным мотором, — одобрительно ухмыльнулся рассказчик. — Видит — они бегут, отпускает муфту и рвет когти, только дым пошел…
Мюниц и Берримор орут: «Стой! ФБР! Стоять!» Выхватывают стволы, но не стреляют: если это их клиент и они его ненароком завалят, где им ребенка потом искать? Они же не знают. Тогда Мюниц бросает волыну и прыгает на капот. Представляете? Прямо как в кино: тачка вылетает на шоссе, поворачивает туда-сюда, а Мюниц изо всех сил пытается удержаться. Берримор просто охренел. Ну, просто стоит и смотрит. Он говорит, «чарджер» пер по улице, как в фильме о погонях, только в ускоренной прокрутке. Там еще у киношных полицейских такое решительное лицо, когда они это делают».
Слушатели закивали: знаем, мол.
«Да только у Мюница выражение лица было другое. У него был такой вид, будто он только проснулся на лобовом стекле у этой тачки и понятия не имеет, как туда попал. Вот такая физиономия… — Булл очень живо изобразил выражение лица человека, навстречу которому мчится трамвай. — Мюниц орет, но только не «Останови машину!» а просто «А-а-а-а-а!!!» — и так, блин, всю дорогу».
Слушатели расхохотались.
«Идиот Берримор бросается вдогонку с криком: «Руди! Руди! Руди!» Потом наконец приходит в себя и бежит обратно к своей тачке. Он догоняет «чарджер» и видит, как на повороте Мюниц улетает. В смысле, летит по-настоящему — метров пятнадцать. Потом еще столько же катится кубарем и заканчивает путь в живой изгороди у дома какой-то старушки. Пианист теряет контроль над машиной и втыкается в дерево. Когда Берримор добирается до него, маэстро только повторяет: «Простите меня, я не хотел!» — «Где девочка?!» — орет Берримор, — тут Булл покачал головой, словно хотел сказать: везет же некоторым парням! — и обвел окружающих взглядом. — Пианист с ходу отвечает: «У меня в подвале! Простите меня! Простите!» Тут подходит, хромая, Мюниц, держится за руку, но жить явно будет, так что Берримор тут же мчится обратно к дому и находит девочку там, в подвале, живой и невредимой. Джек-пот!»