И пришел дракон
Шрифт:
Какие удивительные переливы закатного неба! Оставалась узкая алая полоска, которая вот-вот канет в небытие. А выше уже белела луна в компании легких, будто вуаль молодой невесты, облаков.
– Аля!
Я встрепенулась:
– Хм, Паша. Да, Паша. Он такой…хороший, – конечно, я так задумалась, что совсем забыла, о чем меня спрашивала Лера.
– Опять зависла! – догадалась моя неутомимая подруга, – Золотарева, ну что ты за человек? Я не удивляюсь, почему у тебя завал с математикой и физикой – наверняка думаешь о какой-нибудь дурацкой ветке за окном или о Дине Винчестере.
Я хихикнула:
– Но ведь природа –
– Мне больше нравится Кас, – фыркнула подруга, – Сколько я тебя знаю, ты с детства все в своем мире. Только бы это не мешало в жизни.
– В смысле?
– Ты слишком мечтательна и ты это знаешь. Когда начинается взрослая жизнь, все идеалы рушатся, – Лера неожиданно посерьезнела, – Никому не до чего нет дела. Только бы его не трогали.
– В каждом человеке есть что-то хорошее! – горячо заспорила я, – Надо только увидеть это самое хорошее. И тогда люди будут чуть добрее!
– И на Земле появятся единороги, – хмыкнула подруга, – Ладно, Аль, созвонимся. Папа чего-то зовет. Вот бы с этим не была связана грязная сковородка.
– До завтра, – усмехнулась я.
И снова взглянула в окно.
На улице было уже очень темно. Ветер нещадно трепал деревья, будто отец дерет провинившихся сыновей. Освещенная болезненно-желтым светом фонаря, в переулок прошмыгнула щуплая кошачья фигурка. Разумеется, черная.
Все вместе: и ночь, и сильный ветер, и мерцающий свет старого фонаря, и проскользнувшая в замызганный проулок кошка – все это внушало тревогу.
Я отошла от окна. Перед глазами настойчиво замелькали картинки, я отогнала их прочь. У меня слишком буйное воображение, но в такие вечера это далеко не плюс.
Можно было лечь спать, что я и сделала. Родители давно спали, им на работу, а брат сидел в компьютере, мучаясь с очередным докладом на семинар. Как далека я от этих забот. Все земное кажется таким суетным и мелочным. Может ли быть, что я скоро умру, раз не чувствую якоря на Земле? Я ощущаю себя такой легкой и нездешней, что, кажется, поднимется буря, и она захватит меня всю, унесет куда-то далеко, и все будет также. Только меня не будет.
Какие грустные мысли одолевают ночью! Счастливы те, кто сразу засыпают, стоит голове коснуться мягкой и такой желанной подушки. И нет человека несчастнее того, кто, мучась, переворачиваясь с боку на бок, сминая простыни, чувствуя неприятные мурашки в теле, не может уснуть и ждет этого момента, как освобождения. Люди, страдающие бессонницей, видимо, сделали в предыдущей жизни что-то плохое, раз теперь так мучаются.
Мне было не остановить мысли, хотя очень хотелось просто закрыть глаза и забыться. Даже не нужен сон – это опять пугающие картинки, которые могут и сбыться. А мне хочется блаженного забытья. Иначе утром я буду вялой, а мне нужно быть бодрой – последний день четверти, как-никак. Потом все, свобода, осенние каникулы. Я подумала о том, как красиво осенью на природе. Сразу вспомнился уютный домик бабушки и дедушки, тропинки, знакомые с детства, бабушкины цветы, веселые глаза и заливистый лай моей собаки…Вечерами мы сидели все вместе в гостиной, и пили чай. А за окном дул сильный ветер, и призраки листьев прилетали
Мне до ноющих зубов захотелось приехать на дачу. Может, решиться и рвануть сразу после школы? Родители рады будут, их можно и потом предупредить, дедушке до последнего не скажу, сделаю сюрприз! Вот он удивится, но ведь и обрадуется! Дедушка он такой, добрый…
20** г.,10 класс, школа г.Санкт–Петербург
Паша
Последняя контрольная по физике оказалась неожиданно сложной. Я так и не смог решить задачу под звездочкой. К счастью, учительница все равно поставила мне пятерку.
Все время я наблюдал за Алей. Она казалась особенно грустной и задумчивой. А в последний учебный день вообще поникла. Хотя радоваться бы, ведь начинались каникулы.
А еще ее что-то тревожило. Я не мог понять, почему, вроде, все было в порядке, но было у нее беспокойство. И мне становилось еще хуже, потому что я не мог понять причину этого.
– Ал, ты смотрела тот фильм, который я тебе скинул?
– С Киану Ривзом? «Константин»? – ее глаза смотрели на меня, и в то же время не на меня, немного расфокусированные. Наверняка опять задумалась о чем-то своем. Если вы общаетесь с Алей, вам приходится привыкнуть к такой рассеянности. Но есть в этом что-то очень милое.
– Интересно. Конец впечатляет, – она высказалась довольно нейтрально, плотнее кутаясь в свитер с высоким горлом.
– Особенно ад, – с жаром поддержал я, – Мне кажется, он выглядит именно так, как в фильме.
– Не хотелось бы проверять лично, – она смешно изогнула бровь, непринужденно улыбнулась. От этой спокойной улыбки становилось легко и свободно. Я обожал эти моменты, потому что чувствовал себя под лучами солнца. Глупо, но люди разучились улыбаться. Не натянутое фото на камеру или оскал, а именно улыбка.
– А я бы и не прочь, – я постарался скопировать ее улыбку, но получилась лишь жалкая пародия.
– А может, рай проверишь? Есть ли ангелы и какие они? – глаза подруги стали серьезными. Видимо, ее интересовала эта тема.
Я был далек от всего такого – хоть и крещен, но в церковь не ходил, а существование высшей силы…Сложно поверить в это. Ал другое дело. Ей нравится все потустороннее и мистическое.
– Спрошу, если пустят. Вдруг, к концу жизни я стану закоренелым грешником?
– Ложишься спать после полуночи? Да ты опасный парень! – ухмыльнулась Ал.
– И не только.
Вошла наша классная, похожая на сову – толстая, в очках, с круглой головой. Она должна была вручить нам наши оценки, пожелать удачных каникул и отпустить.
В листике было все не так уж плохо. Хотя тройка по алгебре так и бросилась в глаза. А по геометрии четыре…И литература четыре…а я крут. По физике тоже была четверка, и я даже обиделся, что не 5. А вот трояк по химии был неприятной неожиданностью. Нельзя ее прогуливать. Зато пятерка по физре.
Ал сидела ко мне боком, занавесившись густыми волосами, что-то обсуждая с Лерой. Потом откинула волосы, и я увидел белую шею с маленькой родинкой. Отчего-то подумал, что такую шею легко сломать, и тут же содрогнулся. Приходит же в голову.