И пришел Лесник! 12
Шрифт:
— Какая сладкая добыча, — внезапно охрипшим голосом прошипела Иштар. Фигура услышала и сжалась ещё больше.
— Кто это там у нас? — не менее отвратительно проскрипел папаша Кац. — Мальчик или девочка?
— Тебе ли не всё равно, — я подыграл им зловеще прошипев. Пленник задрожал как осиновый лист.
— Вообще-то никакой разницы. У молоденьких мясо отстаёт от костей быстро, всё равно какого пола, — папаша Кац как краб боком подбирался к прикованной жертве.
— Варить будем или паром обдадим? — осведомилась Иштар.
— Варить,
— У меня уже слюни потекли. Здесь сожрём или оттащим в переулок? — спросил я и тело, всхлипнув, обмякло.
— Ну, Жень, ты перестарался. Он сознание потерял, — вынырнула из темноты Иштар.
— Ничего, зато как обрадуется, что мы не людоеды, когда очнётся. Как его отстегнуть?
— Всё так же, Женя. Руками, все штуки внешников нас слушаются. Не забывай, — стоило Иштар дотронуться до замка ошейника как он раскрылся. Я закинул на плечо длинноволосую фигуру и потащил на выход. Рита и Гюрза резко обернулись на шум, как только мы вылезли из пролома в корпусе челнока.
— Удачно сходили? — спросила Гюрза.
— Ещё как. Две белых жемчужины и одно полуживое тело.
— Жемчуг? Белый? — обрадовалась Рита.
— Да, из сейфа внешников. Они иногда хранят его там.
— Всё же мальчик, — папаша Кац положил руки на голову отодвинув длинные волосы, достающие до плеч с лица.
— А он ничего, — Рита пристально посмотрела на лицо молодого человека. Прямой нос, пухлые губы, длинные волосы соломенного цвета. — Не знаю, помните ли вы, но он похож на Александра Годунова.
— Это кто? — спросил я у Иштар.
— После тебя уже был. Танцор балета, сбежал в штаты, — пояснил папаша Кац. — А жена его не захотела.
— Редкий случай, кстати, — усмехнулась Иштар. — Женатый танцор из Большого театра.
— Да, чего только не увидишь в этом мире, — прокряхтел знахарь.
— Так может это он и есть? — спросила Рита.
— Не знаю. Он в сознании, спрашивайте, — папаша Кац со скрипом поднялся с колен. — Что-то надо делать с коленями.
— Посмотри у внешников. Там возможно есть машинное масло, — Гюрза погладила его по голове. — Меня, к примеру даже возбуждает как ты скрипишь, мой суслик.
— Суслик значит? — засмеялась Иштар.
— Вы людоеды? — донеслось с асфальта. — Я заразный! Меня нельзя есть.
— Шутим мы. Ты кто? — Рита нависла над ним в своём экзоскелете. — Где тебя внешники поймали?
— Вы точно не людоеды? — он так и не поверил нам, пока папаша Кац не влил в него свой фирменный живчик.
— Так, парень. Хорош валять дурака, пора убираться отсюда, а то скоро сюда набежит полно любопытных. Мы направляемся в стаб «Погреб», слышал о таком?
— А то, я последние три месяца там жил пока меня не поймали муры. Вы же не муры? — он с опаской глянул на нас.
— Нет, мы хуже, — обронила Иштар. — Но ты не бойся. Как тебя зовут, красавчик?
— Ким.
—
— Русский. Отец так назвал. Коммунистический интернационал молодёжи. Ким.
— Папаня у тебя в дурке не лежал? — осторожно завинтив колпачок фляжки спросил папаша Кац.
— Нет, он ей заведовал, — впервые улыбнулся Ким.
— Профессиональная деформация, понятно. Здесь тебя также величают?
— Да, решили, что и так сойдёт, — кивнул Ким.
— Ну рассказывай мил человек, как ты у муров оказался, а потом и у внешников? — ласково спросил я Кима. Он, кстати, был выше меня, когда встал, но какой-то весь тощий.
— Вам зачем? Вы же в «Погреб» идёте? Я могу проводить вас короткой дорогой, но только если вы Бочонку скажете, что меня внешники поймали.
— Не муры? — сверлила его взглядом Иштар.
— Нет. Не муры, — он энергично покрутил головой. — Мне нельзя к мурам.
— Отчего же? — вкрадчиво спросил Изя Кац. — Они же душки. Не пойму как ты от них выбрался с полным набором своих органов?
— Да, очень интересно, — согласилась нимфа. — Изя, очень правильный вопрос. Поймали муры, оказался у внешников, и они решили тебя прокатить на орбиту?
— Примерно так. Я ментат. Самый молодой в стабе. Бочонок, главный наш он знахарь. Опытный! Есть ещё один ментат, Пень, но он всё больше спит, старый совсем. Попал сюда уже глубоким стариком, Улей его немного поставил на ноги, но мне, кажется, он постоянно в коматозе.
— Как тебя выпустили из стаба? — ледяным тоном спросила Гюрза.
— Трясучка. В конец задрала. Наши собирались через два кластера на элиту и меня взяли с собой. Они её уже неделю там выслеживали. Здоровенный такой медведь или что-то похожее. Я с ними за компанию пошёл…
— Стоп, — я поднял руку. — Как ты собираешься объяснять, что выжил один из всех?
— Ну я и говорю за кампанию. Я отдельно сидел, наблюдал за ними. Медведь тот не так прост оказался. За все время пока мы за ним следили он оставался один. Без стаи. Утром уходил дальше в Пекло и возвращался один, обычно кого-то уже сожрав. После обеда до следующего утра, как правило, спал в своей берлоге и не показывался. Наблюдатели сидели с подветренной стороны, и он их не мог учуять, а больше возле его логова никто не появлялся. Наши решили его хлопнуть, в нём как минимум должны быть красненькие. Собралось человек сорок, огнемёты взяли. Заражённые не любят огонь.
— Не все. Но всё же какая душещипательная история. Дай догадаюсь, мишка вас всех завалил? — едко ухмыльнулась Иштар.
— Бесчеловечны слова ваши, — укоризненно заметил Ким, поджал губу и продолжил. — Да, завалил. Через пять минут как наши выдвинулись и напали на него их всех и сожрали. Оказывается, в его берлоге было не меньше десяти руберов, все его уменьшенные копии. Как только наши кинули в берлогу гранату, ну чтобы хоть как-то завязать диалог…
— Дебилы, — крякнул папаша Кац.