И пришел многоликий...
Шрифт:
— Приказывай, госпожа!
Вот так он и получил «госпожу» себе на шею…
Кок встретил его как родного. Карим, как только вылез из реанимакамеры и немного очухался, тут же нанес визит на камбуз, похвалил оборудование, одобрил суп из шампиньонов и, натянув фартук, показал коку пару фирменных рецептов аджики и финиковой приправы к рису. Отчего тут же заслужил искреннее уважение собрата по ремеслу и, так сказать, неограниченный продуктовый кредит. Вот и сейчас, стоило бывшему чахванжи появиться в узкой и тесноватой кухне, как перед его носом тут же была водружена здоровенная миска с говяжьим гуляшом. Карим довольно крякнул и, подхватив услужливо подсунутую ложку, принялся за дело.
Когда с гуляшом было покончено и духанщик с сытой отрыжкой привалился к стене, кок поставил перед ним стакан с компотом и присел рядом.
— А правда,
— Не все и не всегда, — он причмокнул губами, — вот если, скажем, у тебя сегодня удачный день, поскольку лет этак четырнадцать назад твоя старшая жена принесла тебе сына-наследника, то ты прикажешь накрыть хороший стол и позовешь друзей. Твои друзья придут, снимут чувяки и пройдут в комнату, где женщины постарались над дастарханом. Там вы сядете вокруг дастархана, омоете руки, и старшая жена внесет в комнату блюдо с ароматным пловом, — Карим мечтательно закатил глаза, — ай каким плов может быть ароматным! — Он вновь подхватил стакан компота и сделал глоток. — Так вот, вы сядете вокруг, и самый старший или самый близкий из твоих друзей скажет хорошие слова. И вы все выпьете немножко базуры. Потом ты запустишь пальцы в горячий плов; захватишь горсточку, умнешь ее пальцами и закинешь в рот, а душистый бараний жир будет стекать по твоим пальцам, и ты будешь собирать его губами. — От нарисованной картины духанщик едва не замурлыкал.
Кок мечтательно вздохнул и, шлепнув ладонью по столу, решительно заявил:
— Все, на ужин готовлю плов. — Он задумался, — Вот только бараньего жира у меня нет. А как думаешь, «синтакор» подойдет? У меня хороший, таирский.
Карим скривился, но потом махнул рукой:
— Ай, давай «синтакор», все равно у меня нет ни жены, ни сына, да и друзей для хорошего дастархана маловато. Хотя, я уверен, у тебя получится. Уж у меня-то глаз наметан.
Кок довольно кивнул:
— Не сомневайся, я уж постараюсь. Карим вскинулся:
— А хочешь, я помогу? Кок вздохнул:
— Нельзя.
— Почему? — удивился духанщик. Кок усмехнулся:
— Закон донов. — Он сжал кулак и продемонстрировал его бывшему чахванжи как этакое наглядное пособие, — Каждый палец на своем месте. Если мне нужна помощь — попрошу, но только у своих. Ты — хороший человек. Карим, но ты не из нашей команды и даже не дон.
Карим пожал плечами:
— Ну что ж, как говорят у вас, христиан, в чужой монастырь со своим уставом не ходят…
Этой пословице его научил суюнчи их учебного партията. Когда-то, на заре собственной карьеры, суюнчи участвовал в печально известном десанте на Светлую. И успел почти полтора года отсидеть в лагерях для военнопленных, которые русские развернули на Новокиеве. Так что в партияте он считался главным специалистом по гяурам. Как раз из-за ужасающего разгрома на Светлой, стоившего султанату чуть ли не половины армии и почти трети флота, произошел серьезный конфликт между правителем восточных провинций и командующим экспедиционным корпусом принцем Кухрумом и его старшим братом. Возможно, именно этот конфликт и оказался основной причиной того, что спустя полтора года султан при загадочных обстоятельствах погиб, а его место занял младший брат — принц Кухрум, к тому моменту уже отстраненный от управления восточными провинциями, но, на беду брата, сохранивший пост главнокомандующего экспедиционным корпусом. Причем смерть султана странным образом совпала с окончательным утверждением с трудом заключенного договора с русскими, которые в возмещение потерь, понесенных ими из-за авантюры на Светлой, потребовали передать им систему Аль-Акра с богатейшим астероидным поясом и выплатить солидную контрибуцию.
В то время Карим был еще мальчиком, но он прекрасно помнил, что после внезапной смерти султана все боялись, что русские денонсируют достигнутые соглашения и начнется новая война. А после того ужасающего разгрома на Светлой в способность армии султаната удержать наступление русских никто не верил. Впрочем, как узнал Карим, когда немного повзрослел, для многих это ожидание ассоциировалось скорее не со страхом, а с надеждой. Русские всегда относились к мусульманам вполне лояльно (еще бы, почти треть населения их империи исповедовала ислам), а порядки в империи были не в пример мягче, да и люди жили не в пример богаче. Так что за те полгода, во время которых проходила официальная передача системы Аль-Акра Российской империи, ее население успело увеличиться почти в четыре раза. Но этим
Впрочем, судя по недоумению, нарисовавшемуся на лице кока, он впервые слышал это изречение.
— Ну ладно, — Карим поднялся, — спасибо за угощение. Пойду в мастерскую. Моя «госпожа», — он произнес это слово с явным саркастическим оттенком, — велела мне поточить ей ножи.
Кок заинтересованно посмотрел на него:
— А как вы общаетесь? Она же того… немая. Бывший духанщик пожал плечами:
— Вот так и общаемся. Похоже, у нее большой опыт общения с нормальными людьми, ну и я стараюсь. Все-таки немая, жалко.
Бывший духанщик умолчал о том, что если он вдруг оказывался недостаточно понятливым, эта немая тварь немедленно извлекала из-под подушки треххвостую плетку.
Уже в дверях духанщик на мгновение остановился и как бы невзначай спросил:
— Долго нам еще лететь?
Кок, уже залезший куда-то в утробу кухонного шкафа, ответил придушенными голосом:
— Да черт его знает! Судя по всему, мы идем куда-то в сторону ваших восточных провинций, а может, и дальше.
Карим благодарно кивнул, хотя кок и не мог этого заметить, и двинулся в сторону нижней палубы, удивляясь совпадению своих мыслей с истинным положением дел. Наверное, этого можно было ожидать. В конце концов, после того, что произошло на Эль-Хадре, оставаться в пределах султаната им было опасно. Даже несмотря на тамгу принца. Вернее, во многом именно из-за наличия у них этой тамги. А граница с русскими была ближе всего.
Как оказалось, ножи «госпожи» были изготовлены не из стали, а из очень хорошего композита. По индексу твердости он совпадал с хирургической сталью, а сканеры реагировали на него как на белое золото. Причем изображение на экране монитора получалось максимально размытым и напоминало деталь украшения, этакую подвеску с вкраплениями мелких бриллиантов. Так что эта немая ханум могла спокойно проходить через любые системы инструментального контроля. Карим, который всегда ценил искусные вещи, невольно восхитился, но одновременно и озаботился. Если на этой высокомерной штучке обыкновенные метательные ножи были столь умело замаскированы, то кто мог поручиться, что у нее нет и еще каких-нибудь сюрпризов. Скажем, почему бы в одной из пуговиц его нового халата, который перед самым отлетом был доставлен на борт корабля по требованию и под руководством этой немой стервы, не оказаться дистанционному микрофону. Или в каком-нибудь особо крупном рубине, которыми она увешана, что парадный скакун султана, не скрыться миниатюрному гипноизлучателю.
Закончив с заточкой и правкой лезвий, Карим несколько раз метнул нож в круг мягкого пластика, висевший на дальней стене мастерской. Судя по тому, что круг был изрядно истыкан, именно в этом и заключалась его основная функция. Хотя сквозь рябь отметин еще можно было различить изображение какого-то напыщенного типа, чей лик когда-то гордо украшал глянцевую поверхность круга, а кое-где по краям еще были заметны остатки резной рамки. Дюжий парень в комбинезоне механика, что-то вытачивающий из куска кленмора, голубовато-серебристого композита, используемого обычно, как конструкционный материал для деталей реактора, восторженно цокнул языком и уважительно покачал головой. Но, когда духанщик направился было к двери, ведущей в двигательный отсек, добродушно заметил:
— К ребятам сейчас лучше не соваться. Они только разобрали верхний маневровый, и у них там дым коромыслом.
Карим пожал плечами и, вытащив ножи из пластикового круга, покинул мастерскую. Поднимаясь наверх, он размышлял над тем, почему ему, с одной стороны, вроде как предоставили на корабле полную свободу, но в то же время единственными помещениями, куда он смог попасть беспрепятственно, пока оказались только камбуз, тренажерный зал и кают-компания. А как только он пытался пройти, скажем, в двигательный отсек или на батарейную палубу, то рядом всегда оказывался какой-нибудь дон, то вытачивающий деталь, то ремонтирующий поношенный подскафандрник, который с крайне дружелюбным видом сообщал ему, что вот в это конкретное время «туда» лучше не соваться. Люди как раз сейчас заняты там очень серьезным делом, и не стоит им мешать.