И пробегающая невдалеке река
Шрифт:
Она обернулась, застыла, не распрямившись, на ее перемазанном сажей лице, сосредоточенном, взрослом, серьезном, было
— Маринка, — еще раз сказал он, опять негромко, не слыша в пыхтении труб, гудении раскрытой топки своего голоса, шагнул к ней.
— Володичка… — Лицо ее некрасиво сморщилось, она прикрыла его руками в огромных брезентовых рукавицах, кинулась к нему, на него не глядя, немного в сторону.
Расставив руки, он поймал ее, сбросил рукавицы с ее рук, поднимая прячущееся на его груди лицо, целовал пахнущие угольным дымом волосы, мокрые глаза и щеки,
— Ну, почему ты не пришла? Почему? Чего ты хочешь?
Маринка замерла под его руками, лицо ее дрожало где-то у него под мышкой, ее обрывающийся шепот шел словно бы из его груди:
— Я не хочу, чтобы ты уезжал.
Горка скиданного Маринкой в топку угля еще чернела в красном огне, но огонь охватывал ее все более яростно и властно, разбухал, становился плотным, упругим, неостановимо тек красной, с желтыми всплесками, струей в глубину топки. И только сейчас Володька почувствовал, как здесь жарко.