И проиграли бой
Шрифт:
— Кто поджег сарай? — ровным голосок Мак.
— Не знаю.
На этот раз Мак ударил кулаком. Мальчишка отлетел в сторону, ударился спиной о шест посреди палатки. Мак рывком поставил его на ноги. Бровь у парня была рассечена, глаз заплыл.
— Смотри, «не знаю» тебе дорого обойдется. Так кто поджег сарай?
Говорить тот не мог, лишь то и дело всхлипывал.
— Не бейте, мистер! Ребята в бильярдной сказали, хорошо б проучить Андерсона, ведь он красный.
— Ну что ж. Видел ли кто из вас нашего доктора?
Мальчишка
— Только не бейте, мистер! Я не знаю. Мы никого не видели.
— В кого собирался стрелять?
— Н-н-ни в кого. Просто по палаткам, чтоб напугать.
Мак зловеще улыбнулся и повернулся к Лондону.
— Что, по-твоему, с ним делать?
— Полегче бы! Ведь дите совсем.
— Дите с карабином. Можно мне его еще на пару минут?
— А что ты собираешься делать?
— Отправлю его обратно, чтоб дружки посмотрели и неповадно им было б с ружьями разгуливать.
Джим сидел на матраце и молча наблюдал.
— Ты вот только что говорил, что я голову теряю, обратился к нему Мак. — Так сейчас, как видишь, я совершенно спокоен.
— И это только на пользу, — сказал Джим.
— Бью я без промаха. Тебе, небось, жалко мальчишку?
— Нет, это хороший урок остальным.
— Вот и я так думаю. А ты, парень, послушай, что я скажу: или выпустим тебя сейчас к нашим ребятам, убьют, ей-богу убьют. Или останешься здесь, и мы по свойски разберемся.
Здоровый глаз мальчишки вытаращился.
— Что, Лондон, даешь «добро»?
— Только уж не калечь совсем.
— Мне нужен не труп, а живой рекламный щит. Ты, парень, видно, тоже второй путь выбрал, а?
Мальчишка отпрянул, пригнулся, надеясь увернуться от удара, но Мак крепко ухватил его за плечо и замолотил кулаком по лицу парня. Хрустнул нос, заплыл и второй глаз, почернели и вспухли скулы. Мальчишка неистово бился, но короткие хлесткие удары достиг али цели. Вдруг пытка прекратилась.
— Развяжите его, — бросил Мак и вытер окровавленный кулак о куртку парня. — Не так уж и больно, а? Зато старшеклассникам будет на что полюбоваться. Реветь прекрати! И дружкам в городе скажи, что их ждет.
— Может, его умыть? — спросил Лондон.
— Да ты что! Я старался, разукрашивал, а ты мне все хочешь испортить. Ты думаешь, хирургу приятно резать людей?
— Не знаю, — бросил Лондон.
Пленного развязали, он беззвучно плакал.
— Вот что, парень, — обратился к нему Мак. — Не очень-то тебе и досталось. Подумаешь, нос расквасили! Попади ты в другие руки, а не ко мне — изуродовали бы! Так вот, передай своим приятелям: кто сунется тому ногу сломаем, а следующему — обе. Понял? Я спрашиваю, понял?
— Понял.
— Ну то-то. Отведите его к дороге и пусть домой чешет.
Двое мужчин взяли мальчишку под руки, выволокли из палатки.
— Не выставить ли нам, Лондон, патрули, чтоб такие вот мальчишки с ружьишками не шатались?
— Я этим займусь, —
— Вот именно. Это труднее всего дается, — устало сказал Мак. На губах еще играла холодная усмешка. Он стоял не шелохнувшись, пока Лондон не вышел, а потом сел на матрац, обхватил колени руками. По всему телу у него прошла дрожь. И без того бледное лицо посерело. Джим здоровой рукой взял друга за запястье.
— Не будь тебя рядом, я б не смог так, — устало произнес Мак. — А ты, похоже, вообще без нервов. Стоял, смотрел. И хоть бы что.
Пальцы на запястье Мака сжались.
— Не терзай ты себя, — тихо сказал Джим. — Ты не перепуганного мальчишку бил, ты дело наше спасал. Надо было опасность ликвидировать, и ты прекрасно справился. Спокойно и хладнокровно. Как и с любым другим заданием. Так что не терзай себя.
— Надо было б ему хоть руки развязать, прикрылся б малость или двинул бы меня разок-другой.
— Хватит об этом! — повторил Джим. — Это лишь звено в цепи. А сочувствие врагу еще хуже страха. Ты и вправду был, как хирург. Провел операцию, только и все го. Если б не рана, я б вместо тебя все проделал. А вы пусти мы его к ребятам…
— На клочки б разорвали, — признал Мак. — Надеюсь, больше они никого не поймают. Второй раз у меня рука не поднимется.
— Поднимется, и еще не раз! — уверил его Джим.
— Ну, Джим, ты целишь дальше меня. Боюсь я таких людей, встречал раньше. Господи, как же я их боюсь. А ты, Джим, меняешься на глазах. Ты прав, лишь холодное сердце победит злобу. Так уж считается. Я знаю. И все же, боже милостивый! Людям это не присуще, поэтому я и боюсь тебя.
— Я хотел помогать тебе. А ты, из добрых чувств, меня все берег, негромко заговорил Джим. Он встал, подо шел к ящику, уселся. Неправильно это. Ну, а потом меня ранило. И пока я болтался без дела, я вдруг осознал свою силу. Я сильнее тебя. Мак. Сильнее всех на свете. Потому что двигаюсь к цели по прямой, а вам мешают женщины, курево, выпивка, приходится думать о крове и пище, — глаза у Джима холодно блестели, точно камушки в воде. Я хотел помогать тебе. Мак. Но теперь наоборот: ты будешь помогать мне. Нужно объединить силы. В себе силы я уже чувствую.
— Спятил ты! — бросил Мак. — Рука болит? Может распухла? Может, заражение началось, вот и заговариваешься.
— Не выдумывай. Мак, — спокойно остановил его Джим. — Я вовсе не спятил, в здравом уме. Пойди позови Лондона, мне нужно с ним поговорить. Озлоблять его не стану, но ему придется выполнить кое-какие указания.
— Может, ты и не спятил, Джим. Но не забывай, что Лондона выбрали главным. Он всю жизнь в вожаках. Начнешь ему указывать, он тебя растерзает. — Мак с сомнением взглянул на Джима.