И прольется кровь
Шрифт:
Я собрал то немногое, что надо было взять с собой. Одежду, обувь, костюм, винтовку и бинокль. Тучи еще не разразились дождем, но скоро наверняка польет.
Йонни вернется. Ясное дело, он не доверяет Маттису. И в отношении этого парня он, конечно, прав. Обход вокруг всего плоскогорья. Волк. Ботулизм. Он видел, как я ухожу на лодке. Похороны Уильяма Свартстейна.
Я не многое помнил из двух бесполезных лет, проведенных в университете, но помнил правоведа Уильяма Блэкстоуна [8] . В XVIII веке он находился на том же
8
Фамилия Свартстейн в переводе с норвежского означает то же, что и фамилия Блэкстоун в переводе с английского, – «черный камень».
Это не Маттис меня сдал. Совсем наоборот, он меня спас. Так кто же связался с Йонни и сообщил, что я все-таки не уехал из Косунда?
Очередной порыв ветра словно сообщал мне, что надо поторапливаться. На западе грохотало. Да-да, сейчас я уйду. Стояла ночь. Если Йонни и парни не уехали из Косунда, то сейчас они где-то спят.
Я затушил окурок о стену хижины, взял кожаную сумку и повесил винтовку через плечо. Я шел по тропинке не оглядываясь. Только вперед. С этого момента так будет всегда. Все, что находилось позади меня, там и останется.
Небо рычало и трещало от предвкушения. Я вышел на гравийную дорожку. Было так темно, что я ничего не видел, кроме контуров домов и нескольких светящихся окон.
Я не верил, не ожидал и не надеялся ни на что. Я просто зайду к ней, поблагодарю и верну винтовку и бинокль. И свою жизнь. И спрошу, не хочет ли она, случайно, провести ее остаток вместе со мной. А потом уйду, с ней или без нее.
Я миновал церковь, дом Аниты, молельный дом и оказался перед домом Леи.
Внезапно с небес на меня указал горящий скрюченный ведьмин палец. Дом, гараж и сломанный «вольво» на мгновение озарились призрачным синеватым светом, а потом раздался треск прелюдии, предшествовавший грянувшему следом грому.
Они находились в кухне.
Я увидел их в окне, в котором горел свет. Лея стояла, опершись о кухонный стол, тело ее откинулось назад и приняло неестественно застывшую позу. Уве склонил голову вперед, в руке у него был нож. Этот нож был больше того, каким он резал меня. Уве держал его у Леи перед лицом. Он ей угрожал. Она откинулась еще больше назад, прочь от ножа, прочь от деверя. Он обхватил ее горло свободной рукой. Я видел, как он орет.
Я приложил приклад к плечу и поймал его голову на мушку. Он стоял боком к окну, так что я попаду ему в висок. Но в моем мозгу пролетело какое-то воспоминание о преломлении света, проходящего через стекло, и я опустил прицел пониже. На уровень груди. Я поднял локти, сделал один глубокий вдох – на большее времени не было, опустил локти, выдохнул и начал медленно жать на курок. Я чувствовал себя на удивление спокойно. А потом еще один горящий палец
Меня снова окружила темнота, но он по-прежнему пялился в окно. На меня. Он увидел меня. Уве выглядел более потасканным, чем в прошлый раз, – наверное, пьянствовал целыми днями. В психозе от бессонницы или спятив от любви, спятив от горя по умершему брату, спятив от того, что живет той жизнью, какой жить не хочет. Да, может, так оно и было, может, он был как я.
«Ты застрелишь зеркальное отражение».
Значит, вот какой была моя судьба: застрелить мужчину, быть арестованным полицией, получить приговор и оказаться в тюрьме, где скоро появятся люди Рыбака и поставят окончательную точку. Хорошо. Я принимаю это. Проблема в другом. Проблема была в том, что я увидел его лицо.
Я почувствовал, как указательный палец занемел, а пружина спускового механизма взяла верх и стала отодвигать утративший силу палец назад. Я предам. Я снова предам. Я не смогу.
Надо мной опять раздался грохот, как будто командный голос отдал приказ.
Кнут.
«Даже Футабаяма много раз проигрывал, прежде чем стал побеждать».
Я снова сделал вдох. Мои проигрыши остались позади. Я поймал в прицел страшную морду Уве и выстрелил.
Над крышами разнесся грохот. Я опустил оружие и посмотрел в разбитое стекло. Лея прикрывала руками рот и смотрела на что-то внизу. Рядом с ней на белой стене выше ее головы кто-то будто нарисовал гротескную розу.
Последнее эхо затихло. Весь Косунд должен был это слышать, скоро здесь будет полно людей.
Я поднялся по ступенькам, постучал, не знаю зачем, а потом вошел в дом. Она все еще стояла на кухне, не шевелясь, и смотрела на тело, лежащее на полу в луже крови. Она не подняла глаз, и я не знал, осознает ли она вообще мое присутствие.
– Ты в порядке, Лея?
Она кивнула.
– Кнут…
– Я отправила его к отцу, – прошептала она. – Я подумала, что, если они поймут, зачем я звонила в колокола, они придут сюда и…
– Спасибо, – сказал я. – Ты меня спасла.
Я склонил голову набок и посмотрел на умершего. Мертвец глядел на меня потухшими глазами. С нашей последней встречи он успел загореть, а в остальном голова его была не повреждена. На ней имелась только совсем невинная дырочка во лбу, прямо под светлой челкой.
– Он вернулся, – прошептала она. – Я знала, что он вернется.
И тогда меня осенило. Его левое ухо было целехоньким. На нем не было даже намека на рану, а она должна бы быть, моему укусу всего пара дней. До меня начало доходить. Говоря, что он вернулся, Лея имела в виду…
– Я знала, что нет такой земли или моря, которые могли бы прикончить этого дьявола, – сказала она. – Сколько бы мы его ни хоронили.
Это был Хуго. Брат-близнец. Я застрелил зеркальное отражение.
Я плотно зажмурил глаза и снова открыл их, но ничего не изменилось, все это мне не приснилось. Я убил ее мужа.
Мне пришлось прочистить горло, чтобы выговорить:
– Я думал, что это Уве. Мне показалось, что он пытается тебя убить.
Она наконец подняла глаза и посмотрела на меня: