И сгинет все в огне
Шрифт:
Этот глиф используется для того, чтобы помочь детям заснуть, подарить момент безмятежности и спокойствия. Во время глубокого вдоха грудь Дрелла вздымается, а глаза закрываются. Голова падает набок, и он лежит, неподвижный, умиротворенный.
Легкая смерть – меньшее, что я могла бы сделать.
Глубоко сглотнув, я поднимаюсь на ноги и отворачиваюсь. Я не могу себе позволить грустить о нем, не могу позволить себе что-то чувствовать. Не сейчас, не тогда, когда я так близко. Я закрываю глаза, вдыхаю один, два, три раза и хороню это чувство глубоко внутри.
«Мы на войне, – сказала бы Шепот. – А во всех войнах есть жертвы».
Прямо
Я переступаю через нее и наклоняюсь к дыре в боку кареты. Есть еще одна вещь, которая мне нужна, прежде чем я сожгу все это дотла. Чемодан Алайны лежит на мягком сиденье, где она сидела, и я открываю его. Там одежда… книги… несколько элегантных драгоценностей… и…
Вот оно. На самом дне. Хрустящий конверт, дорогой на вид, с элегантным почерком на лицевой стороне и светящейся восковой печатью. Печать, конечно, уже взломана, поэтому я открываю ее и вытаскиваю письмо. Вверху на бумаге изображен возвышающийся замок, обрамленный полной луной, с пятью символами вокруг него: корона, меч, перо, чаша и весы. Но мой взгляд направляется к тексту ниже.
Леди Алайна Девинтер!
Для меня большая честь пригласить Вас посетить Академию магии Блэкуотер на наш предстоящий осенний семестр 798 года. Вся униформа и материалы будут предоставлены, однако разрешается привезти свои локусы. Если Вы желаете поступить в этом семестре, встреча назначена на 9-е число осени в доках Лодердейла. Чтобы получить допуск на паром, Вам необходимо предоставить это письмо.
Ваша семья заслужила место в наших уважаемых залах, леди Девинтер, и я с нетерпением жду возможности с Вами познакомиться.
Искренне Ваш,
директор Магнус Абердин
У меня по-настоящему дрожат руки. Вот для чего все это было. Десять лет тренировок. Десять лет крови, пота и боли. Так много отнятых жизней. Так много брошено, так много потеряно, и все это ради этого момента.
Академия Блэкуотер – самая элитная школа магии в Республике. Любой Волшебник, который что-то собой представляет, учился в ее залах. Сенаторы, генералы и высшие священнослужители, мудрейшие ученые и самые могущественные лидеры, знать, которая превратила мир в такой чертов беспорядок. Академия Блэкуотер – истинное средоточие власти в Республике Маровии, а может, и во всем мире, где целые поколения формируются в мощную, несгибаемую, бескомпромиссную аристократию. Академия Блэкуотер – это место, где становятся Волшебниками.
И я приду за каждым из них до последнего.
Глава 2
Прошлое
В семь лет был
Я живу с семьей в Лароке, небольшом прибрежном городке на западном побережье Республики. Здесь пахнет рыбой, и в магазинах нет сливы, но мне нравится Ларок, по крайней мере, больше, чем последние несколько мест, где мы жили. Он лучше, чем Нью-Сейлем с его темными страшными трущобами, и Уошберн с его угрюмыми шахтерами и запахом серы. В Лароке у нас хорошая квартира на первом этаже на окраине города, достаточно близко расположенная к океану, чтобы чувствовать запах соли в воздухе, когда стоишь у окна. Она маленькая, но уютная, и у меня есть полка, полная резных животных. А сплю я на маленькой кроватке в ногах кровати родителей. Это лучший дом, который у меня когда-либо был.
Даже в семь лет я знаю, что есть вещи, в которых мне не следует сомневаться. По всем стенам развешаны защитные чары, паутина красных нитей, украшенная разноцветными кристаллами. Работа отца, на которой он пропадает днями, работа чрезвычайной важности, о которой мне никто не рассказывает. Тяжелый деревянный сундук под кроватью, тот самый, со сдвигающимся замком, на который больно смотреть. А на моем предплечье метка, точно такая же, как у отца, метка, которую я должна вечно скрывать во что бы то ни стало.
В тот день, в тот последний хороший день я просыпаюсь чуть позже восхода солнца от запаха завтрака. Мама все еще спит, свернувшись калачиком на боку в постели, а младшая сестра Сера спит рядом с ней, храпя с широко открытым ртом. Но отец уже встал, стоит на кухне и раскладывает все мои любимые блюда на нашем маленьком круглом столике: деревянную миску с оливками, жестяную кружку молока и, что лучше всего, несколько булочек из пекарни ниже по улице, покрытых сахарной глазурью и начиненных яблоками. Я бегу за стол еще в ночной рубашке, и отец смеется при виде того, как я целиком запихиваю булочку в рот.
– Твои любимые, да, обезьянка? – говорит он, хватая кофейную чашку. Он уроженец южной Маровии, с бледной кожей, растрепанными рыжими волосами и небольшой россыпью веснушек на заостренном носу. Невысокого роста, как и я, на добрые полголовы ниже большинства мужчин, и носящий изящные золотые очки, которые мгновенно выдают в нем ученого. – Я всегда любил с черникой.
– Яблочные лучшие, и все это знают, – отвечаю я, кроша повсюду кусочками булочки. Отец лишь улыбается и качает головой, поворачиваясь обратно к чайнику, стоящему на плите. Он ставит чашку и берет свои локусы, тонкие палочки из зеленого дерева с выгравированными прядями плюща, палочки, с которыми я хочу поиграть больше всего на свете. Я не вижу, как он вырезает глиф, потому что еще не умею соскальзывать в Пустоту, но вижу, как его руки неуловимо быстро порхают, а затем чайник свистит от мгновенного нагревания.
– Тебе обязательно идти сегодня? – спрашиваю я, заранее зная ответ. На нем костюм, тот, что с маленькой бабочкой и цепочкой от часов. Он надевает его только на работу.
– Обязательно. Долг зовет. – Он заканчивает варить кофе, затем подходит и садится на корточки рядом. – Но я обещаю, что буду дома к ужину. – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб. – Веди себя хорошо. Повеселись.
Я невольно усмехаюсь:
– Я не могу сделать и то и другое.
Это наша маленькая шутка, и я понятия не имею, когда она появилась, просто мы говорим ее всякий раз, когда расстаемся.