И снова любовь!
Шрифт:
— Можешь помочь мне застелить постель и принять душ, — попросила Конни.
— Черт с ней, с постелью! А ты уверена, что душ принимать не вредно? Может, лучше поскорее выметаться отсюда?
— У нас полно времени, и я не хочу проводить его в больничной палате, — объяснила Конни. — Душ принимать можно, я чувствую себя неплохо. Кстати, можешь пойти в душ со мной, если пообещаешь вести себя хорошо.
Проворчав что-то нечленораздельное,
— Твоей матери не понравится, если это произойдет раньше времени, — предупредил он.
Замужество Конни сделало ее счастливой во всех отношениях, особенно после того, как Адам настоял на том, чтобы съездить в Нью-Йорк. Многие недомолвки, терзавшие Конни и ее родных, исчезли. Мать хотела быть рядом с дочерью, когда ребенок появится на свет, но Констанс не нужен был никто, кроме мужа.
— Она и не подумает переживать, едва возьмет внука на руки. — И Конни вскрикнула от новой схватки.
Адам обнял ее, сокрушаясь, что не может взять на себя часть ее боли.
— Конни! — суровым тоном заявил он. — С момента последней схватки не прошло пятнадцати минут!
Она подождала, пока боль уймется.
— Мы быстро примем душ, — настаивала она, потянувшись к крану.
Не переставая ворчать, Адам помог жене и вынужден был признать, что она права.
Их сын появился на свет в больнице через два часа. Адам ни на секунду не оставлял Конни одну и был рядом в тот момент, когда малыш вошел в этот мир. После родов он был измучен почти так же сильно, как и Конни.
Положив Майкла Адама Кэйгена на руки матери, врачи и медсестры вышли из палаты.
— Ты была великолепна, — произнес Адам, в глазах которого светились любовь и гордость.
Конни засмеялась от счастья.
— Я не пользовалась обезболивающим, но чувствую себя прекрасно!
— Я тоже, — согласился Адам. — Это было что-то потрясающее! Самый удивительный опыт в моей жизни!
— «Один поросеночек отправился на рынок, второй остался дома…» — напевал Кэйген, пересчитывая крохотные пальчики на ножках малыша.
— Адам! — недоуменно воскликнула Констанс.
— Один многодетный отец в холле сказал мне, что я должен непременно посчитать все пальчики ребенка, — объяснил он, ласково поглаживая ножки сына. — Какой он красивый, правда?
— Вылитый отец, — согласилась Конни.
За все время замужества она ни разу ни о чем не пожалела. Адам
— Нет, это ты необыкновенная! Я чуть с ума не сошел, когда видел, как тебе больно. Не знал уж, кого и винить: себя, докторов или этого маленького хулигана. — Последние слова он произнес, с нежностью глядя на новорожденного.
— Со мной все хорошо. Не сказала бы, что готова делать это каждый день, но года через два, думаю, можно будет повторить.
Адам отрицательно покачал головой:
— В последние минуты родов я принял решение, что для семьи достаточно одного здорового ребенка. Думаю, нам надо поговорить с доктором о постоянной контрацепции.
— Я не хочу, чтобы Майкл был единственным ребенком в семье, — мягко возразила она. — Думаю, ему необходима сестричка.
— Нет, — твердо сказал Адам.
Так между ними было всегда. Сначала ожидание битвы, вызов, но потом, когда дело доходило до того, чего хотела Конни, любовь раскладывала колоду таким образом, что все оборачивалось в ее пользу. Впрочем, Адам и не возражал против такого хода вещей.
— Хочешь пари?
— Я не буду заключать с тобой никаких сделок. Как ни странно, милая, ты всегда выигрываешь.
Конни приподняла брови, вспоминая их споры по поводу служебных дел.
— Нет, не всегда, — заспорила она.
— Всегда. С того самого дня, как я впервые увидел тебя.
Неужто Адам и в самом деле полюбил ее несколько лет назад, а она так долго пряталась от своего счастья за стеной непонимания и холодного отчуждения?
— Я всегда считал тебя непреклонной, — ответил он на ее молчаливый вопрос.
— И ты был готов спорить, что я не смогу соблазнить тебя в тот наш первый вечер в твоем доме?
— Я должен был обороняться, увидев, как ты настроена. Я так долго ждал, что мне нечего было терять, кроме контроля над собой.
Это казалось невероятным, но Конни с каждым днем любила Адама все сильнее.
— Так будет всегда? — едва слышным шепотом спросила она. Иногда глубина собственного счастья пугала ее.
— Да, — поклялся Адам.
Майкл зашевелился, напоминая родителям о своем существовании. Счастливый смех любящей женщины и любящего мужчины наполнил их сердца радостью, которая обещала длиться вечно.