И снова магия (Возвращение магии)
Шрифт:
Естественно, Сьюзен Чемберлен поинтересовалась, видела ли Ливия мистера Шоу и Маккену во время своего пребывания в Лондоне, и Ливия ответила с веселой беззаботностью:
– О да, вместе с моей компаньонкой миссис Смедли мы провели несколько прелестных вечеров в театре. Места были в ложе, откуда прекрасно видно сцену. Мы получили такое удовольствие!
Тем не менее, несмотря на невозмутимое поведение Ливии, ее заявление было встречено поднятыми бровями и обменом многозначительными взглядами. Каждый, казалось, подозревал, что история на самом деле была куда более интересная, чем она рассказала.
Алина услышала
– Я была с ним каждый вечер, – рассказывала она, ее щеки горели. – Семь ночей на седьмом небе.
– Выходит, он хороший любовник? – с улыбкой, но без излишнего любопытства спросила Алина.
– О, превосходный, потрясающий, такой... – Не в состоянии объяснить, что она ощущала, Ливия вздохнула и глотнула вина. Глядя на Алину сквозь стекло бокала, она пожала плечами. – Как странно, он совсем не такой, как Эмберли, и в то же время подходит мне. Может быть даже больше...
– Ты хотела бы выйти за него замуж? – спросила Алина с болью в сердце. С одной стороны, она была счастлива за сестру, но с другой – не могла не думать о том, как далеко находится Америка. И если быть честной с самой собой, она не могла не признать, что внутри раздавался голос, требовавший ответа, почему она, Алина, не может сделать то, чего хочет больше всего на свете.
– Он просил моей руки, – продолжала Ливия. И тут же удивила Алину, добавив: – Но я отказала.
– Почему?
– Ты знаешь почему...
Алина кивнула, их взгляды встретились в молчаливом понимании. Глубоко вздохнув, она опустила глаза и обвела пальцем край бокала.
– Я уверена, что это верное решение, дорогая, хотя тебе и нелегко было принять его.
– Да, это так, – вздохнула Ливия. Несколько минут они сидели молча. – Ты не хочешь спросить меня о Маккене?
Алина улыбнулась, но не подняла глаз от бокала.
– Как он?
– Нормально... немного расстроен... мы говорили о тебе.
Алина насторожилась, услышав виноватые нотки в голосе сестры. Она быстро подняла глаза, ее лицо исказило страдание.
– Что ты сказала ему обо мне?
Ливия сделала большой глоток вина.
– Все хорошо, – сказала она осторожно. – По крайней мере хуже не будет, хотя никто не может знать, как он отреагирует...
– Ливия, прекрати это! – потребовала Алина, похолодев от страха. – Что ты рассказала ему?
– Совсем немного. – Ливия смущенно смотрела на сестру. – Во-первых, я извинилась за свое предательство, хотя это было давно. Объяснила, что это я рассказала отцу...
– Ливия, ты не должна была делать этого, – возмутилась Алина. Она так сильно взмахнула руками, что едва не пролила свое вино.
– Не сердись, – попыталась успокоить сестру Ливия, еще больше раздражая ее. – Я не нарушила данное тебе обещание, ничего не рассказала ни о пожаре, ни о шрамах. Я просто поведала о моей роли в произошедшем и... да, еще упомянула, что ты прогнала его, чтобы защитить, потому что отец угрожал уничтожить его...
– Что? – На лице Алины появилось страдальческое выражение. – Я не хотела, чтобы он узнал это. Бог мой, Ливия, что ты наделала!
– Я открыла ему только частичку правды. – Казалось, Ливия
– Я никогда не говорила этого! – взорвалась Алина. – Это слишком банальное утверждение и в данной ситуации неприемлемо. Ливия, разве ты не понимаешь, как все усложнила? Мне будет намного труднее расстаться с ним теперь, когда он знает... – Она внезапно остановилась. – Когда ты рассказала ему?
– На второй вечер нашего пребывания в Лондоне.
Алина закрыла глаза. Цветы прибыли через два дня после этого. Так вот почему Маккена послал ей розы и стихи!
– Ливия, я готова убить тебя, – прошептала она.
Видимо, желая получить прощение, младшая сестра перешла в наступление:
– Не вижу ничего ужасного в том, что я устранила препятствия между тобой и Маккеной. Осталось одно – ты должна сама рассказать ему о шрамах.
Алина ответила ледяным тоном:
– Этого не будет никогда!
– Ты ничего не потеряешь, рассказав ему, – убеждала Ливия. – Для меня ты всегда была самым смелым человеком, которого я когда-либо знала. Была – до этого дня, когда ты получила шанс стать счастливой и бежишь от него прочь, а виной всему твоя трусость и упрямство.
– Я никогда не была смелой, – отрезала Алина. – И вообще, при чем тут смелость, когда ничего нельзя изменить? Единственная причина, почему я не валяюсь в рыданиях на полу все эти двенадцать лет, заключается в том, что я знаю – когда встану, ничего не изменится. Мои ноги всегда будут отвратительными. Даже ты с трудом смотришь на них. Как же ты смеешь утверждать, что я не хочу показать их Маккене из-за трусости! – Она вскочила с постели и отставила бокал. – Ты жуткая лицемерка, Лив, ты, кажется, ждешь, что Маккена примет меня, несмотря на мои недостатки. Но сама отказалась сделать то же самое, то есть принять Шоу вместе с его пьянством!
– Ты несправедлива, – вспыхнула Ливия. – Это совершенно разные ситуации. Твои шрамы нельзя сравнивать с его пьянством! Неужели ты хочешь сказать, что я поступила глупо, отказав ему?
Горя негодованием, Алина прошла к двери.
– Знаешь что? Просто оставь меня в покое и не смей больше ни о чем говорить с Маккеной. – Она еле удержалась, чтобы изо всей силы не хлопнуть дверью.
Отношения Алины и Ливии всегда отличались особой гармонией. Возможно, этому способствовала разница в возрасте. Будучи старше сестры, Алина была для нее как вторая мать. В тех редких случаях, когда они ссорились, сестры какое-то время просто избегали друг друга. А когда страсти остывали, делали вид, что ничего не случилось. Если ссора была особенно сильной, каждая шла к миссис Фэрклот, и та напоминала им, что нет ничего более важного, чем сестринские узы. На этот раз Алина не пошла к экономке и не думала, что Ливия пойдет. Вопрос был слишком личный и слишком болезненный. Напротив, Алина старалась вести себя так, как будто ничего не произошло, и разговаривала с Ливией с подчеркнутой вежливостью, на которую только была способна. Она понимала: чтобы сгладить конфликт, достаточно просто попросить друг у друга прощения... но извинения всегда давались ей с трудом. И, к тому же вряд ли Ливия первая пошла бы на примирение, хотя была больше виновата в том, что произошло между ними.