И стал тот камень Христом
Шрифт:
Мария Магдалина предоставила полнейшую свободу своим чувствам и скоро стала самой прославленной куртизанкой Тивериады. Ее красота пьянила, как кровь винограда, ее волосы отливали янтарным блеском, голубым солнцем сверкали ее глаза, аромат лаванды и апельсиновых цветов возвещал о ее появлении, на языке у нее были мед с молоком, а грудь ее была трепетна, как газель, в ее скрытом саду был колодезь с живой водой. Знатные царедворцы и ценители красоты восхищались ее ногами, всегда оголенными в неистовой пляске; ее ртом, всегда полуоткрытым для жаркого поцелуя.
Мария Магдалина верила всей душой, что наслаждение и счастье — это одно и то же, одно единое целое, пока семь бесов не вселились в ее тело и не толкнули на греховную стезю. Первым овладел ею бес тщеславия: она самая прекрасная женщина Галилеи, говорили глядевшие на нее мужчины; об этом же говорили зеркала в ее доме и воды озера; это выдавали завистливые взгляды придворных матрон. Вторым был бес сладострастия, бес, подстрекавший к распутству, дававший знать о себе стоном
Последним в ее сердце проник бес грусти и сомнения, и вошел он в настежь распахнутые двери. Не была ли та девушка, что, не помня себя, танцевала на празднествах, и поднимала кубок с густым вином, и поутру просыпалась на груди чужеземца, не была ли та девушка не она, а другая, не нашедшая своего настоящего места в жизни; не были ли ее красота и обаяние маской, подобной той, что скрывает лица актеров в трагедиях греческих поэтов? Бес тоски и печали стал ветром пустыни, уносившим радость жизни, стал воображаемой горестью, заставлявшей ее плакать в темных углах; повязкой на глазах, мешавшей разглядеть в глубине самой себя черты собственного «я».
Как раз в эту пору пришла утешить ее Иоанна, жена Хузы, одного высокого сановника при дворе Ирода Антипы, и рассказала ей об Иисусе, галилейском равви, в которого сама она верила и которому помогала всеми своими средствами. Иоанна повторила ей изречения и притчи Учителя и поведала историю, которая заставила Марию онеметь от изумления. Иоанна сказала:
— Однажды в Иерусалиме, когда Иисус сидел на паперти у дверей храма, к нему подошли книжники и фарисеи, силой таща за собой женщину. Ее на рассвете застали в постели с мужчиной, который не приходился ей мужем, и книжники с фарисеями выволокли ее на улицу, чтобы забить камнями. Книжники и фарисеи сказали Иисусу: «Эта женщина убежала из дому, предалась блуду с иноземцем, стонала от блаженства и плотского ублаготворения под римским солдатом, которого раньше и в глаза не видала; мы должны побить ее камнями, а ты что на это скажешь?» Иисус молчал, сидел на паперти и выводил на камнях какие-то знаки своим ясеневым посохом. Фарисеи и книжники, тая желание получить такой ответ, чтобы потом можно было бы состряпать извет в синедрион, повторили свой вопрос: «Моисеев закон велит насмерть побивать камнями женщин за прелюбодеяние, а ты что скажешь?» Иисус наконец встал, посмотрел им прямо в лицо и вымолвил: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень!» Лицедеи переглянулись: каждый из них хорошо знал грехи другого... Сначала стали уходить старики, а потом ушли и другие, и Иисус остался один с женщиной, изменившей мужу. Тогда Иисус обратился к ней: «Где же твои обвинители? Видишь, ведь никто не посмел осудить тебя?» «Никто, Господи», — ответила женщина со слезами. А Иисус сказал еще: «И я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши». А сам опять сел на паперть и стал чертить на камнях какие-то знаки своим ясеневым посохом.
Иоанна, жена Хузы, рассказала ей также и о чудесных исцелениях, сотворенных Иисусом: он уврачевал язвы прокаженного, поднял на ноги паралитика, изгнал бесов из одержимого, вернул к жизни мертвую девочку, — однако ничто так не поразило воображение Марии Магдалины, как история о прощении блудницы, ибо эта история несла в себе противление жестокому закону древних и власти первосвященников, а еще потому, что такого же прощения жаждала ее душа, чтобы возвратить радость жизни.
Мария Магдалина решила увидеть Иисуса. Учитель, ни разу не ступивший на мерзостные камни Тивериады, находился в то время в Магдале. Куртизанка Мария Магдалина проделала путь к тому месту, где она родилась, где все знали ее и все презирали. Там она прослышала, что Иисуса пригласил на ужин фарисей по имени Симон. Мария Магдалина вошла в дом Симона и тотчас узнала среди гостей Иисуса, хотя ей никто его не указывал. Она с решимостью направилась к нему, бросилась ему в ноги и стала их целовать, и лить на них слезы, и умащивать ароматическим маслом, которое принесла с собой в алебастровом сосуде. Хозяин дома Симон вышел из себя и шепнул Иисусу, что эта женщина — известная в городе грешница. На это Иисус ответил: «Когда я вошел в твой дом, ты не предложил мне воды омыть ноги, а эта женщина омыла их своими слезами, и отерла их своими волосами, и умастила благовониями. Ты в знак приветствия не поцеловал меня в щеку, а она целует мне ноги. И говорю тебе: если в ней столько надежды и благодарности, значит, пришла она за прощением своих великих грехов и знает, что они будут ей прощены». А Марии Магдалине он сказал: «Твои
Вот так Мария Магдалина родилась заново на свет с помощью раскаяния, которое перевертывает сознание; с помощью веры, которая дает душе крылья; с помощью любви, которая обращает сажу в светлую россыпь звезд. Мария Магдалина, освободившись от семи бесов, присоединилась к апостолам, шедшим вослед за Иисусом. Она, блудница, перестала быть блудницей, чтобы обратиться в возлюбленную Бога, так же как Матфей перестал быть мытарем, чтобы снова стать слугой обездоленных. Мария Магдалина села у ног Иисуса, и задумчиво слушала его наставления, и понимала то, чего апостолы так никогда и не поняли. Мария Магдалина следовала через все селения за Назарянином, прикованная к нему любовью душевной, ничего общего не имеющей с любовью плотской, так как свою душевную любовь мы желаем разделить со всеми, кто нас окружает, а телесная близость — это страсть, которая не терпит дележа.
Гибель Иисуса, его распятие станет несчастьем, которого не избежать, Мария Магдалина знала это с поразительной твердостью. Он никогда не употребит свою силу Сына Божьего, чтобы уничтожить врагов, собравшихся его погубить, — это означало бы изменить собственным принципам, согласно которым лишь любовь может обновить и спасти нас. Он предпочтет врачевать раны мира своими собственными ранами и взвалить на собственные плечи страдания и слабости всех людей. Его мучения и смерть не погасят пламени справедливости, а разожгут огромный костер искупления.
Апостолы не были теми, кто имеет уши и слышит. Петр осмелился возразить Учителю, когда тот возвестил о своей близкой и страшной смерти. «С тобою этого никогда не случится», — сказал Петр, и Иисус был вынужден отчитать его. Но сколько бы раз он потом ни говорил апостолам о своем предназначении скорбящего раба Божьего, они не могли постичь сути его слов и боялись просить разъяснения.
За шесть дней до Пасхи Иисусу захотелось посетить селение Вифанию, где он сотворил свои самые благие дела и где жили его самые добрые друзья. Он ужинал за столом Симона Прокаженного — прозванного так за свою болезнь до того, как Иисус излечил его, — когда в комнату вдруг вошла Мария Магдалина с великолепным алебастровым сосудом в руках, наполненным дорогим нардовым миром. Мария Магдалина пришла помазать ему ноги, как в ночь их первой встречи, опасаясь, что эта ночь будет последней. Она открыла сосуд и пролила благоуханное масло на голову Учителя. Апостолы проявили недовольство такой расточительностью, а Иуда, казначей, который носил общий денежный ящик и пока еще не предал Иисуса, громко выразил их досаду, сказав, что триста динариев, которые стоили этот сосуд и это миро, лучше было бы раздать нищим, таково было его объяснение. Но Иисус заступился за женщину, сказав:
— Оставьте ее, не троньте. Нищие всегда будут при вас, и вы проявите свое милосердие, но я не всегда буду с вами. Она помазала мои волосы миром заранее, чтобы сберечь его в день моего погребения, ибо земля уже шевелится, чтобы принять меня.
Апостолы не слышали этих возвещений Учителя о его скорой и насильственной смерти, и только Мария Магдалина предчувствовала, что агнца Божьего вот-вот поведут на заклание. Поэтому, когда нагрянула беда и Иисуса схватили, когда пришел час истязаний и распятия, одиннадцать апостолов бежали в поисках укрытия, а Мария Магдалина осталась с ним. Они обратились в бегство, пораженные тем, что случилось нечто совсем непредвиденное. Иисус не был ни Сыном Давида, ни воинствующим Мессией, который обратил бы в прах любого, кто посмел бы поднять на него руку; он оказался беззащитным плотником из Назарета, которому предстоит умереть, прибитым к столбу, как умирали все мятежники из Галилеи. Скорее поэтому, нежели из страха подвергнуться той же участи, бежали апостолы. Напротив, Мария Магдалина не отступила, ибо она поняла спасительный смысл этой смерти, которую ее истерзанная душа не умела предотвратить.
Мария Магдалина застыла, скорчившись, у подножия креста. Один из солдат Пилата вонзил копье под ребро распятого, и из раны скатились только последние капли крови и лимфы — смертной воды. Двое слуг богатого и великодушного Иосифа из Аримафеи сняли труп и унесли, чтобы похоронить в ближайшем саду. Мария Магдалина и еще бывшие с ней четыре женщины следовали за ними до склепа в скале, а потом разошлись по домам приготовить благовонную смирну для умащения тела.
Мария Магдалина потом снова поднимется на Голгофу, влекомая желанием еще раз увидеть возлюбленного своей души. Он воскрес, и она это знает. История Иисуса не может закончиться таким поражением, таким отчаянием, прийти к такому бесплодному, трагедийному финалу. Нужно, чтобы он преодолел смерть, чтобы он победил смерть, как не побеждал ее еще никто и никогда, — иначе будет бесплодной легендой его чудесная жизнь, а семена его учения не дадут ростков и развеются среди скал и забвения. Он возвестил пришествие Царства Божьего, и Царство Божие родится из его смерти, как рождается из ночи дивное разлитие зари. Своим воскресением Иисус Назарянин победит ненависть, нетерпимость, жестокость и самых заклятых врагов любви и милосердия. Вместе с ним воскреснут все те, кого он любил и защищал: униженные, оскорбленные, бедняки, которые никогда не дождутся освобождения, если он не разобьет вдребезги стены, возводимые смертью.