И свет во тьме светит

Толстой Лев Николаевич

Люба. Того-то я боюсь, что он знает это и захочет сделать что-нибудь.

Николай Иванович. Это решит его совесть, тот бог, который есть в нем. Если бы он пришел ко мне, я бы ему одно посоветовал: не делать ничего по рассуждению, а только тогда, когда этого требует все существо. А то нет хуже. Вот я хотел сделать так, как велит Христос: оставить отца, жену, детей и идти за ним, и ушел было, и чем же кончилось? Кончилось тем, что вернулся и живу с вами в городе в роскоши. Потому что я захотел сделать сверх сил. И вышло то мое унизительное, бессмысленное

положение. Я хочу жить просто, работать, а в этой обстановке с лакеями и швейцарами это выходит какое-то ломанье. Сейчас вот Яков Никанорович, вижу, смеется надо мной...

Столяр. Что мне смеяться? Вы мне платите, чайком поите. Я благодарю.

Люба. Я думаю, не поехать ли мне к нему.

Николай Иванович. Милая, голубушка, знаю, что тебе тяжело, страшно, хотя не должно бы быть страшно. Ведь я человек, понявший жизнь. Ничего дурного быть не может. Все, что кажется дурным, только радует сердце. Но ты пойми одно: что человеку, пошедшему по этому пути, предстоит выбор. И бывают положения, когда весы божеского и дьявольского становятся ровно и колеблются. И тут совершается величайшее дело божие – и тут всякое вмешательство чужое страшно опасно и мучительно. Как бы сказать, – человек делает страшные усилия перетянуть тяжесть, и тут прикосновение пальцем может сломать ему спину.

Люба. Да ведь зачем же страдать?

Николай Иванович. Все равно как мать скажет: зачем страдать? Роды не бывают без страданий. То же и в духовной жизни. Одно тебе скажу: Борис истинный христианин и потому свободен. И если ты не можешь еще быть тем, чем он, – не можешь, как он, верить в бога, через него – верь в него, верь в бога.

Марья Ивановна(из-за двери). Можно?

Николай Иванович. Всегда можно. Вот нынче какой у меня раут.

Явление третье

Те же и Марья Ивановна.

Марья Ивановна. Приехал наш священник, наш Василий Никанорович. Он едет к архиерею, отказался от прихода.

Николай Иванович. Не может быть!

Марья Ивановна. Он тут. Люба, позови его. Он хочет тебя видеть.

Люба идет.

Явление четвертое

Те же, без Любы.

Марья Ивановна. А еще я пришла к тебе сказать про Ваню. Ужасно себя ведет и учится так, что ни за что не перейдет. Я стала говорить ему – грубит.

Николай Иванович. Маша, ведь ты знаешь, что я не сочувствую всему тому складу жизни, который вы ведете, и их воспитанию. Это для меня страшный вопрос: имею ли я право видеть, как на моих глазах гибнут...

Марья Ивановна. Тогда надо что-нибудь другое, определенное, а что ты даешь?

Николай

Иванович. Я не могу сказать что. Я одно говорю, первое: надо освободиться от этой развращающей роскоши..

Марья Ивановна. Чтоб они были мужиками – не могу я на это согласиться.

Николай Иванович. Ну, так не спрашивай меня. То, что тебя огорчает, так и должно быть.

Входит священник. Целуются с Николаем Ивановичем.

Явление пятое

Те же, священник и Люба.

Николай Иванович. Неужели покончили?

Священник. Не мог больше.

Николай Иванович. Не ждал я этого так скоро.

Священник. Да ведь нельзя. В нашем быту нельзя быть безразличным. Надо исповедовать, причащать, а когда познал, что это не истинно...

Николай Иванович. Ну и как же теперь?

Священник. Теперь еду к архиерею на испытание. Боюсь, что сошлют в Соловецкий. Думал одно время за границу бежать, вас просить, потом раздумал: малодушие. Одно – жена.

Николай Иванович. Где она?

Священник. Уехала к отцу. Теща была у нас и сынишку увезла. Это больно. Очень хотелось... (Останавливается, сдерживает слезы.)

Николай Иванович. Ну, помогай бог. Что же, вы у нас остановились?

Явление шестое

Те же и княгиня.

Княгиня(вбегает в комнату). Ну, вот и дождались! Он отказался и взят под арест. Я сейчас была там, меня не пустили. Николай Иванович, поезжайте вы.

Люба. Как отказался? Почем вы знаете?

Княгиня. Я сама была там. Мне все рассказал Василий Андреевич. Он член присутствия. Он прямо вошел и объявил, что он служить не будет, присягать не будет. Ну, все это, чему Николай Иванович его научил.

Николай Иванович. Княгиня! Разве можно научить?

Княгиня. Я не знаю, только не в этом христианство. Разве в этом христианство? Вот хоть вы, батюшка, скажите.

Священник. Я уж не батюшка.

Княгиня. Ну, все равно. Да и вы такой же. Да вам хорошо. Нет, я не оставлю этого так. И что за проклятое христианство, от которого люди страдают и погибают! Ненавижу я это ваше христианство. Вам хорошо, когда вы знаете, что вас не тронут. А у меня один сын, и вы погубили.

Николай Иванович. Да успокойтесь, княгиня.

Княгиня. Вы, вы погубили его. Вы погубили, вы и спасайте. Поезжайте, уговорите его, чтобы он бросил эти глупости. Это можно богатым людям, а не нам.