И телом, и душой
Шрифт:
— Мы поговорим об этом вечером, — сказал он резко, — когда я приеду.
— Хорошо, — согласилась девушка. — Поговорим.
Вечером, так вечером… Это будет интересный разговор…
— Лена… — выдавил вдруг Максим.
— Да?…
Неужели это его голос, такой неуверенный, тихий, глухой?…
— Да так… ничего, — неуверенно протянул он. — Ничего, — повторил он тише. — Ты же знаешь, что я приехал бы, если бы смог. Маргарита Ивановна была мне так же близка, как и тебе.
Лена опустила голову вниз, надеясь сдержать непрошенные
— Да, — прошептала она, — я знаю.
— Ты не обижаешься на меня за это? — нерешительно проговорил он.
Удивленная его вопросом, Лена прошептала:
— Все хорошо, не переживай.
— Мы поговорим вечером, — клятвенно заверил ее Максим, а потом виновато: — Прости, мне нужно идти.
Она выдохнула и посмотрела вдаль невидящим взглядом.
— Да, да, конечно, — выдавила она, скривившись. — Иди.
— Хорошо, — пробормотал он, — пока…
— Пока…
Ниточка связи готова была вот-вот разорваться, и вдруг…
— Лена! Подожди! — вдруг воскликнул он громко, настойчиво, заставив ее вздрогнуть.
— Да?…
Молчание, глубокое и затяжное, оно разрывало нервы от напряжения и страха, сковывало, не позволяло дышать полной грудью, вытягивало нервы в одну стройную полоску, напряженную и надрывную.
Лене казалось, что еще чуть-чуть и она упадет в обморок от нехватки кислорода, потому что так и не смогла вдохнуть.
— Я… я… — проговорил, наконец, Максим, сглотнув. — Целую тебя…
Лена прикрыла глаза, чувствуя, как стучит в груди сердце, а потом выдавила из себя:
— Я тебя тоже, — тихо, почти шепотом. — Пока…
— Пока.
И отключилась. Долго смотрела на телефон, не решаясь положить его в сумку, а потом закрыла глаза.
Что-то изменилось. И это не пустые слова, не просто звук. Реальность. Она ощущала изменения в воздухе, в каждом новом глотке воздуха, которые она совершала, в каждом слове и жесте, в том неуютном мире, что окружал ее, а сейчас стал менять, словно по мановению волшебной палочки.
Что-то безвозвратно изменилось.
Накинув сумку на плечо, Лена бросила последний взгляд на надгробие.
— Если бы ты только могла подсказать, что мне делать, — проговорила она, глядя на фотографию бабушки.
Губы ее дрогнули, по щеке скатилась слеза, и она смахнула ее пальцами.
Резко повернувшись, Лена вышла за ограду, прошептала слова прощания и медленно направилась прочь, засунув руки в карманы пальто и низко опустив голову.
Он еще долго смотрел на телефон, зажатый в руке, словно надеясь на то, что он вновь может зазвонить. Затем, поджав губы, мучительно медленно отложил его в сторону, сцепил пальцы и поджал дрожащий подбородок, стараясь унять дрожь, охватившую все тело. Закрыл глаза и тяжело вздохнул.
Как же он испугался за нее!!
Он никогда не думал, что сможет когда-нибудь еще раз так волноваться за нее!! Он думал, что все страхи должны были остаться в прошлом, когда они похоронили их девять лет назад. Да и сейчас причин для волнения не было, и все же…
Внутри него все кричало о том, что что-то случилось.
Случилось. Он забыл о годовщине смерти Маргариты Ивановны!
Максим зло чертыхнулся сквозь плотно сжатые зубы.
Как он мог забыть?! Назначил встречу с партнерами именно на этот день!?
Он ощущал, что Лена обижена на него за это. Она не сказала вслух, не произнесла ни слова обвинения в его адрес, не подала это вздохом или всхлипом. Она как-то… равнодушно приняла тот факт, что он не приедет. И он понял — он ее задел. Обидел. Оскорбил память бабушки. И ему не было оправданий.
Она хотела отключиться, чтобы страдать в одиночку и плакать за его спиной, пока никто не видит, униженная и оскорбленная, но он не хотел, чтобы она страдала! Чтобы плакала — не хотел! Чтобы страдала из-за него — не хотел! И отпускать ее — тоже не хотел! И он сказал… эти слова. Сам не осознал, как они сорвались с его губ, из каких глубин вырвались во вне, обжигая своей искренностью и воздушностью.
Он сказал… и стало легче. На какую-то сотую долю мгновения. Пока Лена, не придя в себя, проговорила в ответ тихое «я тебя тоже».
Он не этого ждал. Не это хотел услышать. Не на это наделся.
Секундная легкость уступила место тягучему и вязкому чувству разочарования и обмана в своих ожиданиях.
Холодный пот выступил на лбу, и Максим смахнул его пальцами, ощущая скользкую влажность почти так же явственно, как и это гнетущее разочарование.
Мужчина распахнул глаза и невидящим взглядом уставился в пространство.
И сейчас Лена стоит на кладбище. Одна. На ветру, под мелким моросящим дождем, который он уловил взглядом, когда выглядывал в окно. Она смотрит на зажатый в руке телефон несколько минут, а потом дрожащими пальцами кладет его в карман. Плачет?… Всхлипывает?… Негодует и обижается?…
Черт возьми, как же он мог забыть о том, что встреча назначена именно на сегодняшний день?!
Встреча с Порошиным. Андреем Николаевичем.
Максим напрягся, натянулись нервы, выпрямился позвоночник.
Встреча с Лениным другом детства. Партнером Потапова. А теперь и его партнером тоже.
Слишком опасный, чтобы держать его на расстоянии.
Слишком опасный, чтобы позволить ему приблизиться к Лене на расстояние вытянутой руки.