И тьма взойдёт
Шрифт:
Уилл помнил, как Хранители отгоняли тьму, как мчались по болоту строем белого света. Они были уверены в своей власти на собственной земле, и Оставшиеся убоялись их.
Джастис рассказывал об этом месте.
«Огни мира гасли один за другим, доколе не остался лишь светоч – Последнее Пламя. Оставшиеся борцы с тьмой собрались рядом с ним на последний бой…»
Здесь, в этом самом месте! Уилл с трепетом и изумлением осмотрелся, окинул взглядом древние колонны и четыре пустующих трона. Чертог стоял, когда его народ уже обратился в прах,
Но если это и была последняя цитадель, то всё, о чём рассказывал Джастис, являлось правдой. Уилл находился в том самом Чертоге, который пережил последнюю битву.
«Единственное место, которое Тёмный Король так и не сумел завоевать…» – промелькнула в сознании мысль.
– Тут всё кажется знакомым, правда? – проговорила Старейшина. – Словно ты уже бывал здесь раньше.
– Откуда вы знаете?
– Послушники иногда чувствуют то же самое, – ответила она. – Но не только Хранители однажды ходили по этим залам.
Уилла снова захлестнуло ощущение, что его окружили призраки хорошо знакомого места, которое больше не существовало. Он как будто смотрел на кости великого древнего зверя, который больше никогда не будет бродить по этому миру.
– Но откуда это чувство? – проговорил он. Нечёткие воспоминания, заполнявшие разум Уилла, стали почти болезненными. – Почему я вижу женщину с медальоном на шее? Это как-то связано с мамой, да? Почему Саймон преследовал её… преследовал меня?
Взгляд Старейшины был устремлён на юношу.
– Твоя мать никогда не рассказывала тебе?
Его сердце неистово забилось, словно он снова оказался в Боухилле, словно угасающий взгляд матери снова был прикован к нему. «Дай мне слово, Уилл…»
– Она говорила, что мы уехали из Лондона, потому что здесь было слишком много народу. Каждый раз, когда мы покидали новое место, она говорила: пора двигаться дальше. И никогда не рассказывала ни о магии, ни о той леди в зеркале.
– Стало быть, ты не знаешь, кто ты.
Старейшина испытующе посмотрела на собеседника, точно заглядывала ему в душу, точно видела всё. Точно она тоже наблюдала за событиями в Боухилле, за бегством Уилла, за происшествием в доках Лондона, за Мэтью, передавшим медальон, и за тем страшным мигом на корабле, когда юноша потянулся за Осквернённым Клинком.
Когда пленник только шагнул в Большой Зал, ему казалось, что он попал на суд. Теперь же создавалось ощущение, что Старейшина словно взвешивает чужака. Уилл внезапно понял: он отчаянно желает, чтобы пожилая женщина увидела в нём именно то, что хотела увидеть.
«Пожалуйста…» – мысленно взмолился он, сам не понимая, о чём просил, и зная лишь, что почему-то её одобрение очень важно.
Наконец Старейшина откинулась на спинку стула.
– Вот уже много лет мы искали мальчика в надежде найти его прежде, чем Саймон успеет навредить ему или его матери, – проговорила она.
– То есть… моей матери? – Сердце Уилла колотилось.
– Мы не приводили сюда чужаков с тех самых пор, как магия впервые явилась на защиту Чертога, – сказала Старейшина,
Уилл обвёл взглядом величественный зал, почётный караул Хранителей в белоснежных облачениях. За стенами Чертога ждал Саймон, безжалостная погоня, воющая на разные голоса тьма, невозможность довериться хоть кому-то или найти безопасное укрытие. Юноша посмотрел на напряжённую, встревоженную Вайолет со всё ещё связанными руками и сделал глубокий вздох.
– А моя подруга тоже может остаться? – спросил Уилл.
– Да, она тоже может остаться. – Старейшина чуть улыбнулась в ответ. – Освободите её.
– Но вы ведь не верите, что этот мальчик… что он может быть… – запротестовал Верховный Адепт, выступив вперёд.
– Кем бы он ни был, он всего лишь дитя. – Старейшина подняла ладонь, останавливая собеседника. – Всё остальное может подождать – ему нужен отдых.
– Это ошибка, – сказал Верховный Адепт.
– Доброта никогда не бывает ошибкой, – возразила пожилая женщина. – Для неё всегда должно остаться место в сердце.
Уилл смотрел на Вайолет и Джастиса, на их знакомые лица в этом незнакомом месте. Но когда приблизился к девушке, та вся подобралась и сказала:
– Рада, что тебе удалось уйти от погони.
– И я рад, что вы благополучно добрались, – ответил Уилл.
– Джастис, кажется, чуть себе что-то не потянул или не вывихнул, пока спешил за тобой в Чертог.
За всё это время в бегах никто никогда не волновался о нём. Уилл смотрел на мальчишеское лицо Вайолет, на мужские одежды, на то, с каким напряжением она теперь держалась.
Ему так о многом хотелось расспросить девушку – и о том, как они с Джастисом сбежали, и о том, каково ей теперь было здесь, вдали от семьи. Но Уилл не мог, пока рядом стоял Джастис. Вайолет, казалось, поняла, бросила взгляд на Хранителя и снова посмотрела на Уилла, чуть кивнув. Тот повернулся к Джастису, которому был стольким обязан.
– Благодарю вас, – проговорил юноша. – Благодарю, что вступились за меня.
– Я обещал, что здесь вы найдёте пристанище, – Хранитель чуть улыбнулся. – Старейшина попросила адептов проводить вас в ваши комнаты.
– Комнаты?
– Я полагаю, ты устал, – сказал Джастис. – Поелику ещё не пришёл в себя после плена. И у тебя уже очень долго не имелось возможности отдохнуть. Позволь предложить защиту и гостеприимство Чертога, – он сделал приглашающий жест.
Рядом ждали две девушки в мантиях того же синего цвета, как и у Верховного Адепта. От них исходило то же благородство, та же потусторонняя сила, как и от Хранителей. Одна из адептов была бледной, с веснушками и волосами цвета пшеницы. Другая, с чертами, будто высеченными скульптором, и кожей чуть темнее, чем у Леды, казалась немного выше.