И только потом пожалели

Уэстлейк Дональд Эдвин

– Достаточно справедливо.

– Очень хорошо.

Сондгард повернулся к двери, но корреспондент окликнул его и, когда капитан снова взглянул на репортера, поинтересовался:

– Я здесь первый репортер, правильно?

– Да, вы первый.

– Я могу оказать вам услугу, капитан Сондгард, если вы в свою очередь ответите мне тем же.

– Например?

– Назначьте меня ответственным за связь с прессой. Я получу все факты от людей, с которыми вы мне позволите говорить, а любые другие корреспонденты, появившиеся здесь, смогут побеседовать

со мной. Я не позволю им досаждать вам.

– Это было бы неплохо. А что я должен сделать взамен?

– Дайте мне право первого слова, когда вы поймаете его.

– Я не уверен, что это так легко будет сделать.

– Нет ничего проще, если я буду ответственным за связь с прессой. Только позвольте мне десять минут владеть информацией в одиночку. Это все, что мне нужно, чтобы связаться с моей конторой и позволить “Трансуорлд пресс” первой сообщить новость.

– Это законно?

– Немного неэтично, но законно. А потом... Какое отношение это имеет к вам? Все сделаю я – человек, занимающийся информацией. Вы дадите мне информацию для распространения, а я задержал ее на десять минут. Все, о чем я вас прошу, – вы просто не обращайте внимания на то, как долго я распространял информацию. Хорошо?

Сондгард задумался. Предложение казалось справедливым: услуга за услугу. И этот рыжеволосый человек был первым прибывшим репортером. Опять же капитан будет чувствовать себя спокойнее, зная, что кто-то другой занимается укрощением оравы журналистов.

Сондгард кивнул:

– Договорились. Как вас зовут?

– А разве ваш офицер не сказал вам? Я дал ему свою карточку. Я Гарри Эдварде.

– Гарри Эдварде. Хорошо. Продюсера зовут Боб Холдеман. Он выйдет к вам через минуту. Вы можете поговорить с ним в его кабинете вон там в театре.

– Спасибо.

Капитан зашел в дом и обратился к Холдеману:

– Он в твоем полном распоряжении. Его имя Гарри Эдварде.

– Ладно. Да, Эрик, относительно этого происшествия на кухне... “Это сделал Бобби”... Я могу говорить об этом?

– Да, я думаю, можешь. Просто опиши факты, и все. Ах да, это напомнило мне кое-что, о чем я забыл. Я выйду с тобой.

Они вышли на крыльцо, и Сондгард представил репортера и продюсера друг другу, а затем добавил:

– Вы говорите с Бобби только потому, что он один из тех, кого мы полностью исключили из числа подозреваемых. Его алиби абсолютно надежно.

– Рад это слышать, – отозвался Эдварде и ухмыльнулся:

– Я не знаю, как бы я себя чувствовал, отправившись в пустой театр с одним из ваших подозреваемых.

– Вам не следует беспокоиться. Сондгард вернулся внутрь:

– Ларри, иди сюда на секундочку. Темпл подошел, он казался еще более бледным и измученным.

– Я хотел бы, чтобы ты побыл здесь еще немного, – произнес капитан. – Когда репортер закончит с Бобом Холдеманом, он поговорит с тобой о втором убийстве. Сообщи ему все, что он хочет знать, но ни слова о расследовании. Договорились?

– Конечно,

доктор Сондгард.

– Тебе лучше посидеть где-нибудь, пока он не доберется до тебя. У тебя такой вид, будто ты сейчас упадешь.

– Я в порядке.

– Я вижу. Майк, пойдем со мной.

– Куда мы идем?

– Обыскивать комнаты. Мы обшарим этот дом метр за метром.

– Что мы ищем?

– Я не знаю. Что может быть в комнате у сумасшедшего? Вырезанные из бумаги куклы? Наполеоновская треуголка? Может быть, себе он тоже пишет записки.

– Ладно. Мы можем попытаться.

– Именно так я и подумал.

Сондгард сделал два шага вверх по лестнице, а затем выругался:

– Ах, черт! Все двери заперты. Подожди секунду. Капитан поспешил на улицу и увидел, как Холдеман и Эдварде входят в театр. Сондгард закричал, и они подождали, пока он мчался к ним по гравию.

– Боб, у тебя есть общий ключ? – поинтересовался капитан. – Один для всех внутренних дверей?

– Вы делаете обыск? – ухватился за его слова Эдварде. – Что вы ищете?

– Пока нет, – ответил ему Сондгард. – Не волнуйтесь, я выполню свои обязательства в нашей сделке. Есть, Боб?

– Да, конечно. В кабинете. Идем.

Они вошли в театр, и Холдеман извлек отмычку из ящика своего письменного стола. Сондгард вернулся в дом и в сопровождении Майка поднялся наверх, чтобы начать обыск. Ларри Темпл сидел на нижней ступеньке, прикрыв глаза.

Глава 8

После того как Сондгард-Чакс вышел из комнаты, все, кроме сумасшедшего, заговорили одновременно. Безумец же обмяк на складном стуле, он жевал внутреннюю сторону своей щеки и пытался думать.

Ему необходимо было многое обдумать. Сондгард-Чакс наступал на него. Сондгард-Чакс атаковал его отовсюду, оставляя слишком мало возможностей для защиты.

Обыск. Об этом стоило подумать. Сумасшедший представил себе свою комнату наверху, пытаясь вспомнить что-нибудь, что может помочь Сондгарду-Чаксу.

Не мебель. Мебель принадлежала не ему, она досталась ему вместе с комнатой. Все уже стояло там, когда он поселился там позавчера.

Не одежда и не чемодан. Все это являлось собственностью убитого им водителя; ни одна вещь не могла привести к Роберту Эллингтону.

А что еще было в комнате? Ничего. Впрочем, нет. Его экземпляр пьесы, которую они собирались репетировать, с подчеркнутыми для него репликами. Но пьеса им тоже не поможет.

Там оставалась одежда, которая была на нем вчера вечером. Например, туфли по-прежнему оставались мокрыми. Но туфли стояли на самом дне шкафа, а он был сейчас в новых сухих. Так что у Сондгарда-Чакса нет особых шансов найти те туфли. Скорее всего, он просто откроет шкаф, посмотрит внутрь, увидит висящую на плечиках одежду, туфли на дне его, вот и все. У него вообще нет оснований прикасаться к туфлям.