И только смерть разлучит нас
Шрифт:
– Почему??
– Так удобнее. Мужчины тяжело работали, им надо набраться сил и отдохнуть, дети растут, им рано напрягаться. А женщина, пока стряпает да убирает, всегда успеет перехватить кусок-другой. Рядом с печкой да продуктовым хранилищем ни одна баба с голоду не помрёт. Потом, их, юбок, тут не так много, суровый край, тяжело им. Как ни береги – каждый год потери – не дитя, так девка или старуха. Кого зверь заломал, кого болезнь сгубила, а кто по своей дурости или неопытности попал. Короче, на одну женщину тут десяток холостых мужиков. Чтобы никого в грех не вводить, чтобы мужики не
– О…
И что тут скажешь? Суровый край! И как же маркизка выносит всё это?
– Да не обижаю я её, - вздохнул Вилт, будто почувствовал, в какую сторону пошли мысли императора. – Сыта, одета, не бита ни разу. Если заслужит – приласкаю. Но сами понимаете, Ваше величество, не природная у неё ко мне привязанность, а вызванная флёром. Поэтому не могу я к ней прикипеть, каждую минуту помню, что без дара моего проклятого, она другая со мной была бы. На ложе беру, как совсем припрёт и если не провинилась. Но я сразу предупреждал, что расшаркиваться не стану.
– Я без претензий. А сама-то она как? Хорошо ей? Не скучает по дому? – всё-таки выбросить девушку, выросшую в роскоши и безделье, в такие условия… Неуютно он себя чувствовал, что уж скрывать.
– Да нормально она. Я же говорю – флёр! Её сейчас в жизни только одно интересует – чтобы я рядом был и хоть иногда хвалил её, да на ложе брал. Остальное ей не интересно, и не волнует. Будет с радостью и благодарностью жить, где я скажу, делать, что велю. И глазами меня есть, ожидая внимания. Это мне на неё смотреть иной раз тошно, но смотрю, обнимаю, берегу – жена, не чужая. Буду до самой смерти, как в храме клялся, беречь её и заботиться. Но любить – не обещал. Молода она, годика три-четыре погожу, потом ребёночка ей сделаю. Отрада мне и услада – сын или дочка. Вот дитя своё любить и на руках носить буду.
И баронет замолчал, опустив голову. Молчал и Дорен.
Женщина на самом деле несчастной не выглядела, а когда Вилт к ней обращался, даже расцветала вся и со всех ног бросалась выполнять приказ мужа.
Вот поэтому, - подумалось императору, - людей, имеющих дар флёра, нигде не любили. И старались избегать и заблокировать это проклятое свойство. Жуткое дело – человек себя полностью теряет, стоит ему попасть под его влияние!
Император передёрнулся, вспомнив, с каким обожанием Аранэлла смотрела на своего сурового мужа.
Да не дайте Трое с таким в личной жизни столкнуться!
– Ваше величество, прибыли Варийские, - уединение прервал младший маг, согнувшийся в придворном поклоне.
Дорен поморщился – надо этого отправить куда-нибудь подальше - бесит! Уж слишком выслуживается.
Жизнь научила отличать настоящую готовность помочь от притворной, в этом маге искренности было ни на ур! * А опыт гласил, что от всего показного лучше избавляться.
Кивнув, что услышал, и маг может быть свободен, император снова отъехал с креслом от стола и выглянул из окна на лужайку у старого дуба. Варийские за дочерью пришли, сейчас сами появятся, а он посмотрит, чем дети заняты, а то что-то долго они о себе не напоминали. Подозрительная тишина!
Нет,
Император хмыкнул – ничего не меняется!
Но вот девочке надоело ждать, когда друзья вспомнят о её существовании, и наследница рода решительно направилась к качелям.
Немудрёное приспособление – четыре верёвки, закреплённые на суку старого дуба и дощечка на сиденье, а сколько у детей радости! На днях установили по просьбе Ри, она и придумала сию конструкцию!
Попрыгав так и этак, Адриана взобралась на доску и, встав на неё ногами, принялась раскачиваться, не обращая внимания, что ветер раздувает её юбочку.
Император дёрнулся – опасно! А если она сорвётся? Вон как раскачалась… Да не дай Братья! Варийский за дочь тут всех положит, кто император, а кто не уследил, разбирать не будет!
И спешно телепортировался вниз.
Но когда выскочил из портала, то увидел, что Дьер уже держит Адриану на руках, а та, пыхтя, как рассерженный ёжик, брыкается и возмущённо требует немедленно вернуть её обратно.
– Ты не имеешь права! Я хочу качаться! Иди вон к своей книге!
– Ты могла упасть, - ровным голосом произнёс Дьер и поставил девочку на землю. – Нельзя раскачиваться так сильно!
– А мне нравится, и я не упаду, меня котик поймает! – вскинула подбородок Адриана.
– Ри, Дьер прав – это опасно, - поспешил вмешаться Дорен. – Как мы с тобой договаривались? Ты гостишь у нас сколько хочешь, если обещаешь слушаться старших.
– Я слушаюсь! Но он, - пальцем в наследника, - специально меня достаёт, ничего не разрешает!
– Его высочество Дьер беспокоится о тебе, дорогая, - произнёс приятный голос, принадлежащий герцогине Варийской. – Ваше величество!
И Её светлость вышла вперёд, продемонстрировав безупречный реверанс.
– Ри, ты меня огорчила, - добавила Дениз и серьёзно посмотрела на старшую дочь. – А что скажет папа, когда узнает, что его дочка ведёт себя, как капризная и избалованная девочка? Ваше величество, я вижу, что Ри пора вернуться домой и заняться учёбой. Видимо, она пропустила минимум половину из того, что ей преподавала тера Аграя.
Притихшие Дени и Ани отмерли, чтобы поприветствовать герцогиню, а затем снова застыли, ожидая развязки.
Дорен завёл глаза к небу – опять Адриана ссорится с Дьером! Что им делить, спрашивается? Ему двадцать, ей десять, но ни дня без пикировки или скандала. Почему у них не так, как у Дени и Ани? Те как прониклись симпатией друг к другу при первой встрече, так уже десять лет благополучно дружат! Правда, временами объединяются с Адрианой, чтобы доставать Дьера, но никогда не переходят границ и никогда не ссорятся между собой. Он всегда с удовольствием принимает Ани в Закатном. И с лёгким сердцем отпускает Дени погостить в Рассветное, зная, что король окружит детей заботой и вниманием, а безопасность у него так поставлена, что над детьми даже комары не летают. Милая девочка, спокойная, рассудительная – из неё получится замечательная герцогиня де Торель!